Дело всей жизни

Василевский Александр Михайлович

Замыслом предусматривался одновременный переход в наступление на лепельском, витебском, богушевском, оршанском, могилевском, свислочском и бобруйском направлениях с тем, чтобы мощными и неожиданными для врага ударами раздробить его стратегический фронт обороны, окружить и уничтожить немецкие группировки в районе Витебска и Бобруйска, после чего, стремительно развивая наступление в глубину, окружить и затем разгромить войска 4-й немецкой армии восточнее Минска, что создало бы благоприятные условия для развития операций всех четырех фронтов.

Одновременно с подготовкой Белорусской операции Генеральный штаб совместно с командованием Ленинградского и Карельского фронтов разрабатывали наступательные операции на Карельском перешейке

и в Южной Карелии. Они должны были отвлечь силы и внимание врага от центрального участка фронта. Успех советских войск в этих операциях, которые планировалось провести раньше, мог резко повлиять на правящие круги Финляндии, вынудить их к разрыву с Германией и скорейшему выходу из войны.

В течение марта и апреля замысел летней кампании неоднократно обсуждался и уточнялся у Верховного Главнокомандующего.

Г.К. Жукова и меня несколько раз вызывали в Москву. Много раз Верховный Главнокомандующий говорил с нами об отдельных деталях и по телефону. При этом Сталин нередко ссылался на свои переговоры по этим вопросам с командующими войсками фронтов, особенно с К.К. Рокоссовским. Когда шли операции по освобождению Правобережной Украины и Крыма, Сталин напоминал мне о необходимости во что бы то ни стало закончить их в апреле, чтобы в мае полностью переключиться на подготовку Белорусской операции. В начале апреля в одном из разговоров он сообщил мне, что склонен, вопреки возражениям командующего Ленинградским фронтом Л.А. Говорова, снова разделить этот фронт на два, оставить за Ленинградским фронтом к югу от Финского залива нарвское направление (примерно до Гдова), а южнее, на псковско-валгском направлении, создать 3-й Прибалтийский фронт, передав ему из Ленинградского 3 армии. Тогда же он поставил мне и другой вопрос, который обсуждался в Ставке, — о разделении Западного фронта, о чем я уже говорил выше. Словом, Верховный постоянно обращал наше внимание на подготовку этой операции. Заранее был решен вопрос и о назначении командующих Белорусскими фронтами.

Помню, Сталин спросил меня, кого бы я мог рекомендовать на должность командующего 3-м Белорусским фронтом. Я сказал, что по всем вопросам, связанным с Белорусской операцией, мы неоднократно говорили с Антоновым. В качестве командующего 3-м Белорусским я порекомендовал кандидатуру генерал-полковника И.Д. Черняховского. Помню и другую беседу того времени.

4-й Украинский фронт готовился тогда к штурму Сапун-горы и взятию Севастополя. Сталин поинтересовался, какие войска этого фронта можно будет взять после освобождения Севастополя на усиление фронтов белорусского направления. По нашему с А.И. Антоновым мнению, фронтовое управление и 2 армии (2-ю гвардейскую и 51 — ю) можно было вывести в резерв Ставки, причем обязательно на территорию Белоруссии. Из них одну разместить восточнее Витебска, для усиления правого крыла создаваемой там группировки.

Сталин не возражал и приказал мне еще раз обсудить эти вопросы с Антоновым, после чего окончательно согласовать со Ставкой предложения Генерального штаба. Попросил также сообщить свои предложения о начальниках штабов создаваемых на белорусском направлении фронтов и наметить из состава войск 4-го Украинского фронта известный мне и наиболее опытный высший командный состав, который полезно будет использовать при проведении Белорусской операции. Обдумав это, я несколько позднее назвал двух командармов — Г.Ф. Захарова и Я.Г. Крейзера, а из командиров корпусов — А.А. Лучинского, П.К. Кошевого и ряд других командиров. Данные рекомендации тоже не пропали даром. Захаров стал командовать после И.Е. Петрова 2-м Белорусским фронтом; Крейзер — опять 51-й армией, во главе которой он с июля участвовал в развитии Белорусской операции; Лучинский с 28-й армией участвовал в развитии Бобруйской операции; Кошевой командовал во время освобождения Белоруссии 71-м стрелковым корпусом и т. д.

В первой половине апреля 1944 года Генеральный штаб

с разрешения Верховного Главнокомандующего запросил мнение командующих соответствующими фронтами о летней кампании и проведении Белорусской операции. С 17 по 19 апреля Ставка дала фронтам Северо-Западного, Западного и Юго-Западного направлений директивы перейти к местной обороне и созданию оборонительных рубежей. В директивах указывалось, что мероприятие это временное, направленное на подготовку войск к последующим активным действиям. 2-й и 3-й Украинские фронты получили аналогичные директивы 6 мая.

20 мая разработанный Генштабом план Белорусской операции был представлен Верховному Главнокомандующему. Вскоре он был рассмотрен в Ставке с участием некоторых командующих и членов военных советов фронтов. В ближайшие же дни Генштаб должен был представить уточненный план на окончательное утверждение в Ставку. Вместе с Г.К. Жуковым и А.И. Антоновым я неоднократно бывал в те дни у Верховного Главнокомандующего. Каждый раз во время этих встреч мы возвращались к обсуждению деталей плана и проведения Белорусской операции, получившей наименование «Багратион». Тогда же всесторонне был рассмотрен вопрос о готовности Ленинградского фронта к проведению в начале июня наступательной операции на Карельском перешейке и план операции Карельского фронта в Южной Карелии, которая должна была начаться через несколько дней после операции Ленинградского фронта.

30 мая Ставка окончательно утвердила план операции «Багратион». Он был прост и в то же время смел и грандиозен. Простота его заключалась в том, что в его основу было положено решение использовать выгодную для нас конфигурацию советско-германского фронта на белорусском театре военных действий, причем мы заведомо знали, что эти фланговые направления являются наиболее опасными для врага, следовательно, и наиболее защищенными. Смелость замысла вытекала из стремления, не боясь контрпланов противника, нанести решающий для всей летней кампании удар в одном стратегическом направлении. О грандиозности замысла свидетельствует его исключительно важное военно-политическое значение для дальнейшего хода Второй мировой войны, невиданный размах, а также количество одновременно или последовательно предусмотренных планом и, казалось бы, самостоятельных, но вместе с тем тесно связанных между собой фронтовых операций, направленных к достижению общих военно-стратегических задач и политических целей.

Конфигурация фронта в Белоруссии представляла собой к тому времени огромный выступ на восток площадью около 250 тыс. кв. км, огромной дугой огибавший Минск. Северный его фас был обращен к Великим Лукам; восточный смотрел с немецкой стороны на Смоленскую и Гомельскую области; южный тянулся вдоль Припяти. Нависая над правым крылом 1-го Украинского фронта, выступ создавал с севера угрозу коммуникациям этого фронта и способствовал обороне фашистских подступов к границам Польши и Восточной Пруссии. Поэтому немецкое командование стремилось удержать выступ во что бы то ни стало и уделяло его обороне исключительное внимание.

Главная полоса вражеской обороны проходила по линии Витебск — Орша — Могилев — Рогачев — Жлобин — Бобруйск. Особенно сильно были укреплены районы Витебска и Бобруйска, то есть фланги группы армий «Центр». Мощную оборону она имела также на оршанском и могилевском направлениях. Были построены оборонительные рубежи и в оперативной глубине — по берегам Днепра, Друти и Березины. Все инженерные оборонительные сооружения довольно удачно увязывались с естественными, очень выгодными для обороны условиями местности — реками, озерами, болотами, лесами. Крупные города гитлеровцы превратили в сильные узлы сопротивления, укрепленные системой хорошо развитых траншей, дотов и дзотов, а такие города, как Витебск, Орша, Могилев, Бобруйск, Борисов и Минск, приказом Гитлера были объявлены «укрепленными районами». Это, как обычно, означало, что их следовало удерживать любой ценой.