Дело закрыто

Вентворт Патриция

— Не знаю, как он вообще осмелился явиться сюда и говорить о Джефе!

— А что он говорил? — быстро спросила Хилари.

— Ничего. Я так и не поняла, зачем он приходил. Какая-то путаная история о том, что он встретил человека, который видел, как тем вечером Джеф выходил из автобуса. Только, насколько я поняла, он не знает, где теперь этого человека искать и что он может сказать нового. В любом случае это ничего уже не изменит. Не знаю, зачем он приходил.

— Я знаю, — заявила Хилари, выпрямляясь и откидывая со лба волосы. — Он приходил, чтобы обеспечить себе алиби. Если бы он сумел убедить тебя, что провел весь день в Лондоне, ты подтвердила бы, что он никак не мог убивать меня на дороге в Ледстоу, верно ведь?

Ее короткие

смешные кудряшки окончательно растрепались, а прозрачные глаза блестели, как у синицы.

— Бедное мое дорогое дитя! — простонал, смеясь, Генри. — И дались же тебе эти алиби! Ты хоть примерно представляешь, во сколько тебя сбили?

Хилари задумалась.

— Ну, часов у меня, правда, не было, да и много ли от них толку в таком тумане, но чай в Ледстоу я пила где-то в половине пятого, во всяком случае, было еще светло, насколько это вообще возможно в ноябре и при таком тумане. Пробыла я там около получаса, значит, на Мерсера наткнулась около пяти. Дальше, конечно, сложнее. Не знаю, сколько я ехала. Мне показалось, целую вечность, потому что поминутно приходилось слезать с велосипеда и идти рядом — туман был просто ужасный. В общем, точно не скажу, но, когда меня сбили, должно было быть что-то около половины шестого.

— Объясни мне в таком случае, каким образом это мог быть Берти Эвертон, если в пять он звонил Марион из Лондона?

Хилари наморщила нос.

— Если.

— Марион говорит, было ровно пять.

Марион кивнула:

— Я слышала, как пробили часы.

— Я и не сомневаюсь, что он звонил именно в пять, — возразила Хилари. — Так и было задумано. Это же часть алиби. Он прекрасно знал, что Марион не позволит прийти к ней на работу. Он мог спокойно звонить из Ледстоу — и Марион ни на секунду не усомнилась бы, что он сидит в своей лондонской квартире. Все преступники так поступают, если им нужно алиби. Я бы и сама так сделала.

— Ну, а если бы Марион ответила: «Хорошо, жду»?

— Не ответила бы. Она никому не разрешает приходить к ней на работу. Ее могут запросто за это уволить. И Берти этим воспользовался.

— Ну, хорошо, — нетерпеливо сказала Марион. — И что, по-твоему, было дальше?

— Думаю, он подобрал в гостинице Мерсера и после того, как они попробовали со мной разделаться и у них это не получилось, гнал как сумасшедший, чтобы успеть в Лондон и завершить свое алиби. Мерсера он, скорее всего, высадил в Ледлингтоне, а сам либо успел каким-то чудом на поезд, либо так и гнал до самого Лондона. Я смотрела в справочнике, пока ждала Генри. Там есть поезд на пять сорок. Он идет без остановок и в семь уже прибывает в Лондон — к началу вечерних спектаклей. Берти вполне на него успевал, и это, кстати, объясняет, почему они так быстро прекратили меня искать. Раз я осталась жива, ему позарез нужно было алиби. Только я не думаю, чтобы он ехал поездом, потому что тогда ему пришлось бы оставить машину в Ледлингтоне, а кто-нибудь наверняка потом вспомнил бы, что ее там видел.

— За полтора часа добраться до Лондона? При таком-то тумане? — протянул Генри. — Что-то мне с трудом в это верится.

Хилари откинула со лба волосы.

— Просто ты никогда еще не пытался кого-то убить и тебе не нужно было срочно добывать себе алиби. Иначе ты бы не задумываясь тут же установил парочку мировых рекордов. И потом, ты же знаешь, что в тумане все теряют ощущение реальности и гонят как сумасшедшие, нужно им алиби или нет.

— Когда я вернулась, — заговорила Марион, — было наверное, минут десять восьмого. Миссис Лестрендж и леди Доллинг ушли только в шесть двадцать. Потом еще нужно было развесить платья, да и Гарриет вдруг приспичило рассказать мне о помолвке ее брата. И конечно, туман. До дому мне идти минимум полчаса. — Она повернулась к Генри: — Во сколько ты мне звонил?

— Чуть позже половины восьмого. Как раз перед отходом поезда.

— Вот! — воскликнула Хилари. — У него была уйма времени. Я же вам говорила! Думаю, —

она выпрямилась и сцепила руки на коленях, — нужно нанять какого-нибудь Детектива, чтобы он занялся и вторым его алиби. Я просто уверена, что его он тоже подделал. Хороший детектив быстро все выяснит. Марион…

— Нет, — сказала Марион.

Хилари вскочила на ноги и, подбежав к ней, схватила за руку.

— Дорогая, не говори так. Не отказывайся! Это никому не причинит вреда. Это не повредит Джефу. Я знаю, как больно тебе ворошить все это заново. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, но разреши Генри взять материалы дела и с кем-нибудь посоветоваться. Джеф этого не делал. Его очень ловко подставили, но он этого не делал! Я знаю, что не делал.

Марион оттолкнула ее, поднялась и, не глядя на Хилари, молча вышла. Дверь за нею закрылась. Они услышали, как хлопнула дверь ее спальни.

Хилари подбежала к сундуку, откинула крышку и, вытащив папку с материалами дела, сунула ее Генри.

— Вот! Бери и уходи. Скорее, пока не вернулась Марион.

Глава 25

Когда Хилари проснулась, было темно. Она стремительно вынырнула на поверхность черной дремотной толщи, где не было сновидений, и лежала теперь с широко открытыми глазами, немного испуганная, вдыхая туманный холодный воздух, льющийся в открытое окно. Занавески были раздвинуты, но в комнату не проникало ни капли света. За окном стояла глухая ночь, а значит, Хилари проспала совсем мало, потому что легла она гораздо позже двенадцати.

Что-то разбудило ее — она не помнила что, — и не только разбудило, но и напугало. Она вырвалась из объятий сна, но до сих пор испытывала смутный страх.

Она выбралась из постели, осторожно подошла к двери и открыла ее. В холле было темно, но дверь в гостиную оказалась полуоткрыта; оттуда падал свет, и там была Марион, разговаривающая с кем-то тихим и страстным голосом.

— Ну почему ты не скажешь мне этого, почему? Мне было бы легче, — услышала Хилари.

После этого она вернулась в комнату и в полной растерянности присела на край кровати. Марион — в такой час! С кем она разговаривает? С кем она вообще может здесь разговаривать? Это просто не укладывалось у Хилари в голове. Глаза и уши могли сколько угодно убеждать ее в обратном, но она им не верила. Бывают вещи, в которые невозможно поверить. И тогда остается единственный выход.

Хилари накинула халат и вышла в холл. Дверь в гостиную все еще была полуоткрыта. Не касаясь ее, Хилари осторожно приблизилась к левому косяку и заглянула внутрь.

Кроме Марион Грей, в комнате никого не было. В своей светло-зеленой ночной рубашке она казалась еще более бледной, чем обычно. Ее волнистые черные волосы были распущены, скользя по плечам чуть изогнутыми кончиками. В этой темной и шелковистой рамке лицо Марион казалось совсем юным и измученным. На нем больше не было маски гордости и равнодушия. В глазах стояли слезы, а губы дрожали и расплывались. Стоя на коленях на коврике у камина, она тянула руки к огню, который давно погас.

Хилари показалось, что вот сейчас ее сердце разорвется от жалости и облегчения.

— Дорогая, — выдохнула она, и услышала тихий измученный голос:

— Но ты не хочешь сказать мне. Не хочешь. Я выдержу, все выдержу, но мне нужно знать. Мне нужно знать почему. Должна же быть хоть какая-то причина! Ты не мог сделать этого без причины. Не мог, Джеф! О Джеф!

У Хилари перехватило дыхание. Марион обращалась не к ней — она говорила с Джефом. А Джеф был в Дартмуре [9] . Марион спала и во сне разговаривала с Джеффри Греем. Сейчас она протянула руку, словно стараясь его удержать.

9

Тюрьма в Дартмуре, графство Девоншир