Дело Зорге
Шрифт:
— Иди сюда, детка, садись ко мне. Она хотела вывернуться, но Зорге удержал ее.
— Спокойно, Фуйико. Тебе будет неплохо за моим столом.
Танцовщица замахнулась, чтобы ударить его, но Зорге ловко увернулся, и ее рука лишь слегка задела прическу. Хотя удар едва коснулся его, все же прическа была сбита. И это видели все, даже те, кто сидел в самом дальнем углу зала. Кое-где уже начали посмеиваться. Сначала засмеялись те, кто хорошо знал Зорге и сейчас радовался его поражению. Но потом засмеялись другие, и наконец весь «Гейдельберг» затрясся от раскатов злорадного хохота. Мужской нимб великого Зорге утонул в море громкого смеха. Даже друзья не пощадили его и донимали язвительными словами.
— Покоритель женских сердец, — ехидничал Фанта, — и позволил, чтобы какая-то девка закатила ему пощечину. Хорошенький материальчик для бульварной газетки!
— Послушайте, Зорге, если об этом все узнают, на вас перестанет смотреть даже плюгавая мелюзга!
— Этого следовало ожидать, мой дорогой. Вы слишком зарвались…
В первый момент Зорге сам был настолько ошеломлен, что не мог даже понять, что же, собственно, произошло. Это секундное замешательство лишило его возможности правильно отреагировать на случившееся и, пока было время, нейтрализовать вспыхнувшие насмешки какой-нибудь остроумной шуткой.
— Да, наш Казанова оказался плоским, как камбала, — бросил кто-то очередную колкость.
Но еще злобнее был Беккер.
— На этот раз, — злорадно проговорил он, — будет гордиться кто-то другой. Тот, кто сегодня ночью будет держать в своих объятиях Фуйико, сможет с гордостью о себе сказать, что на женском фронте он первым одержал победу над доктором Зорге.
С этими словами Беккера наружу прорвалось самое неподдельное чувство — злорадство. Теперь стало очевидным, насколько зыбка была та популярность, та любовь к доктору Зорге, которую он до этого вечера принимал за чистую монету. Сейчас отовсюду выползала мерзкая зависть, открыто показывая свое черное лицо.
Но эта растерянность доктора Зорге, обычно ни в какой обстановке не терявшего присутствия духа, длилась не долее одной-двух секунд. Придя в себя и почувствовав, как молниеносно изменилась вокруг него обстановка, он быстро понял, что произошло. Тяжелым кулаком он ударил по столу так, что со звоном подпрыгнули стаканы.
Танака уже ожидал Биргит. Он стоял в холле и приветливо улыбался.
В этот вечер девушка была особенно взволнованна и от этого казалась еще более прекрасной. Важность ее сегодняшнего задания и сомнения — сумеет ли она найти возможность выполнить его — заставляли кровь пульсировать быстрее. Голубые вены на висках вздулись, дыхание стало прерывистым и частым.
Танака помог ей снять шубку и загоревшимися глазами посмотрел на глубокий вырез платья. Трепет ее груди Танака понял по-своему: девушка слишком торопилась к нему на свидание.
Одетый в плотно облегающий смокинг, сшитый у лучшего портного Токио, Танака стоял — как обычно в япон-
213
ских домах — в одних носках, и это невыгодно подчеркивало его несколько излишнюю полноту. Впрочем, самого Танаку это обстоятельство беспокоило меньше всего — хотя бы потому, что женщины Дальнего Востока предпочитают полных мужчин.
— Я думаю, дорогой друг, мы сразу же пойдем на выставку?
— К сожалению, мне только что звонили, — извинительным тоном проговорил Танака, — и сообщили, что ко мне выехал курьер. Я обязан дождаться его… Это займет всего несколько минут… Прошу понять меня, дорогая.
Биргит согласно кивнула и, сбросив туфельки, прошла за гостеприимным японцем в гостиную. Для европейских гостей в ней были стол, софа и кресла.
— Разумеется, дорогой друг, ваши служебные дела должны быть на первом месте. Я буду ждать курьера так же терпеливо, как и вы…
Японец благодарно склонился к ее руке, но не поцеловал. Он притянул девушку к себе и нежно обнял. Как всегда, его нежность, сначала сдержанная, быстро перешла в пылкую страсть, о которой женщины, плохо его знавшие, даже и не подозревали.
Из сада донесся шум подъехавшего автомобиля, и Танака с нескрываемым сожалением сказал:
— Вот и курьер!
Он оставил девушку и поспешил к выходу.
Доставая из театральной сумочки зеркальце, губную помаду и пудру, Биргит отчетливо слышала стук военных сапог по деревянному полу холла. По разговору, доносившемуся оттуда, она поняла, что пришел офицер, которого с таким нетерпением ждал хозяин дома.
Вскоре Танака вернулся и, не взглянув на Биргит, подошел к ярко горевшей лампе.
Он сорвал с пакета печать и вынул небольшой листок. По тому, как быстро Танака пробежал глазами записку, она сделала вывод, что текст очень короткий.
Прочитать записку на таком расстоянии Биргит все равно не могла, поэтому она отвернулась и, сосредоточенно глядя в зеркало, начала подкрашивать губы. Ее судьба и судьба Рихарда сейчас зависели от того, удастся ли ей узнать, что написано на том листочке, который так тщательно изучает хозяин дома.
Закончив чтение, Танака сложил записку и сунул обратно в конверт.
Биргит, сидевшая к нему спиной, наблюдала в зеркало
214
за каждым его движением. Она видела, как он достал из кармана связку ключей и направился к висевшей картине, за которой, как и предполагала девушка, находился сейф.
— Боже мой, Танака-сан! — притворно-обиженным тоном проговорила Биргит. — Что вы сделали с моей прической!
Танака опустил ключ обратно в карман и повернулся к ней.
— К счастью, дорогая, вам очень идет этот выбившийся локон.
— Не потому ли, что именно вы виновник этого беспорядка? — лукаво улыбнулась Биргит. — Я потратила сегодня так много времени на прическу… Но мне кажется, вы чем-то немного расстроены? Может, поэтому вы и забыли обо мне?
Ее справедливый упрек смутил Танаку. Он положил конверт в карман и быстро подошел к девушке, надеясь нежностью и вниманием искупить свою вину.
Однако Биргит кокетливым движением руки остановила его.
— Нет-нет, мой друг… Сначала вы должны выполнить одну мою просьбу.