Шрифт:
Владимир Сорокин
Деловое предложение
– Понимаете, ребята, мы романы с продолжением не печатаем, - Авотин сунул окурок в банку с водой, помахал рукой, разгоняя повисший возле лица дым.
– У нас не ежемесячный журнал, а всего лишь институтская многотиражка.
Савушкин усмехнулся:
– Да это ясно, конечно. Но все-таки это же не роман какой-нибудь, а беллетризованный дневник геологической экспедиции. Это разные вещи.
– Но объем-то чудовищный, Витя!
– Авотин встал и, сунув руки подмышки,
– Почти два печатных листа! У нас подвал - десять машинописных страниц. Растягивать ваш дневник на пять номеров, что ли?
– А почему бы и нет?
– вмешался Кершенбаум, - Действительно, это ведь не Агата Кристи, а нужный актуальный материал. Работа геологов.
– И написано, по-моему, нормально, - пожал плечами Коломиец.
– Длинно, длинно написано, - пробормотал Авотин, прохаживаясь, - длинно и многословно.
– Почему длинно? Разве это длинно?
– Там ведь все по делу, четко!
– А о природе как хорошо! Саша постарался.
Авотин подошел к столу и крепко оперся на него ладонями:
– Ну, вот что. Если хотите, чтоб мы это напечатали - сокращайте вдвое. Тогда в двух номерах, так и быть, попробуем уместить. Иначе не выйдет ничего.
Сидящие напротив студенты удивленно переглянулись:
– Вдвое? Да ты что?
– Как - вдвое? А что останется?
– Что там сокращать-то, а?
Авотин сел за стол, зевнул, посмотрел на часы:
– Девятый... прозаседались опять...
Кершенбаум подошел к столу:
– Сереж, но это же невозможно. Как мы сократим? Там столько фактов, находок. А местный фольклор какой? А описание Урала? Что же - все это выкидывать?!
– Не выкидывать, а сокращать. Выкидывать я вас ничего не призываю. Сократите. Вы же литераторы. Вот и сократите так, чтоб остался и фольклор, и Урал, и все прочее...
– Но ты пойми, что у нас чрезвычайно плотный материал. Там пустот нет почти. Одни факты.
– Факты тоже надо уметь излагать коротко и ясно.
– Сереж, но ты сам себе противоречишь. Ты прошлый раз говорил, что ради хорошего актуального материала не пожалеешь и полосы. А теперь? Сразу сокращать? Это легче всего.
– Нет. Это труднее всего, дорогуша. Написать коротко и ясно - труднее всего. Да и в конце концов, что ты предлагаешь? Печатать в десяти номерах?
– А почему бы и нет?
– встал Савушкин.
– Такой материал не стыдно и растянуть.
– Конечно. И читать будут с удовольствием.
Авотин нетерпеливо вздохнул:
– Послушайте! Вы понимаете, что такое институтская многотиражка? Это две полосы! Две! Если б у меня было четыре, я б конечно без всяких пустил ваш материал в пяти номерах. Но сейчас это невозможно. Невозможно. И вообще, давайте закругляться, сколько можно сидеть...
– Как - закругляться? А материал?
– Сокращать. Другого не дано.
– Это невозможно, Сергей.
– Возможно. Когда сократите - еще лучше будет.
– Ну, это глупости...
– Ладно, орлы, по домам. Сокращайте, приносите и поговорим тогда.
Студенты молчали.
Авотин встал и принялся складывать в портфель лежащие на столе бумаги. Савушкин поднялся и твердо проговорил:
– Знаешь, Сереж: если дело так выходит, мы посоветуемся с комитетом комсомола.
– Правильно, - кивнул головой Кершенбаум, - покажем Лосеву. Пусть решает.
– Это ваше право, - сухо проговорил Авотин.
– Мое мнение я высказал. Лосеву я скажу то же самое. В конце концов вопрос о размере материалов утверждался на парткоме... А теперь - до свидания. Мне еще дома работать...
Студенты стали молча выходить.
– Гена, останься на минуту, - проговорил Авотин, застегивая портфель. Тут из ДНД приходили насчет твоей статьи, я забыл совсем сказать тебе...
Коломиец подошел к дивану и снова сел.
Авотин застегнул портфель, потер подбородок, глядя в открытую дверь:
– Я вчера думал насчет этой катавасии со стройотрядом. Знаешь, у меня к тебе есть деловое предложение.
Улыбаясь, Коломиец кивнул.
– Закрой-ка дверь, - тихо проговорил Авотин.
Коломиец встал, подошел к двери и, прикрыв ее, повернул дважды круглую ручку замка.
Потом повернулся к Авотину и еще шире улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.
Авотин медленно выбрался из-за стола, приблизился к нему и, протянув руку, провел дрожащими пальцами по его гладко выбритой щеке. Коломиец тихо засмеялся, положил ладони на широкие плечи Авотина. Мгновенье они смотрели в глаза друг другу, потом лица их медленно сблизились.
Они долго целовались, привалившись к двери. Авотин гладил курчавую голову Коломийца, потом стал расстегивать ему ширинку. Коломиец отстранил его руку:
– Не надо щас...
– Ну а чего, давай здесь!
– зашептал ему в ухо Авотин.
– Да ты что.
– Никто не увидит. В окно же не видно ничего...
– Нет.
Авотин пожал плечами:
– Чего ты боишься?
Коломиец улыбнулся:
– Ничего.
– Ну а чего ж ты? Ну давай, Ген.
– Да не буду я, - капризно пробормотал Коломиец и, прислонившись к двери, посмотрел в потолок.
Авотин гладил его щеку:
– Ну, поехали ко мне тогда?
– К тебе?
– вяло повторил Коломиец.
– Ко мне.
– Тащиться далеко.
– Так возьмем мотор, пятнадцать минут езды. Поехали.
Коломиец потянулся:
– Не хочу.
– Почему, Ген?
– Не хочу. Да и вообще, знаешь...
– он подошел к окну.
– Я тебе ведь главного не сказал.
– Чего?
– настороженно спросил Авотин.
Коломиец вздохнул и после долгой паузы произнес: