Дем Санд. Странствия меча
Шрифт:
– Амулеты! Амулеты на привлечение денег! На любовь! На присушку! От сглаза!
– Ключ от всех дверей, от всех замков!
– Пыль сладчайших грез, уносит на десятое небо!
– Лапки саламандры в жгучем соусе в кунжуте!
– Ножи! Кинжалы! Складные и секретные!
– А-ааа! Твоя монета фальшивая! Обманщик!
– Гадание на картах! На костях! На зубах святых из Касурских гор!..
От последнего вопля я даже встрепенулась и пристально огляделась в поисках крикуна. Между двумя палатками на земле сидел, раскачиваясь из стороны в сторону, изрядно отощавший глорк. Вы видели когда-нибудь очень худую жабу ростом с человека?
– Гадание на картах! На костях!.. – опять заунывно затянул глорк и поперхнулся на полуслове, осознав, чья тень закрыла от него солнце.
– На зубах святых из Касурских гор, говоришь, гадаешь, любезный? – наклонившись в седле в его сторону, нехорошо прищурившись, поинтересовалась я.
– Ак!.. Ква-ак! – выдавил из себя гадатель, попытавшись отодвинуться подальше и опрокинувшись на зад так, что ноги чуть выше головы не задрались.
– И на каких же это дорожках зубы святых валяются, успевай собирать? – краем глаза отмечая, что вокруг начинает собираться жаждущий зрелищ люд, продолжила вопрошать я, позволяя тем временем Буцефалу наступить копытом на край гадательного коврика.
Не скажу, что была прямо-таки звездой Дэрхастона, чтобы каждый воришка меня в лицо узнавал. Но вот черного жеребца с серебряными глазами и дурным нравом и впрямь помнила добрая половина города. Не даром с того дня, как потомок адского коня вдруг явился посреди одной из площадей и устроил форменный погром, появилась присказка «Явился, как найтмар среди доброго полдня!». Что сулило крупные неприятности.
– Вак!.. Г-господин мой! Не трогайте бедного Бруэла! – выкатив глаза так, что чудилось, вот-вот выскочат из орбит, заголосил глорк. – Бруэл никого не трогал, ничьих могил не разорял!..
– Могил? – Я почувствовала, как в животе заворочалась тяжесть. – Каких – могил?
Гадатель понял, что длинный язык подвел его и только и мог, что невнятно квакать и булькать. Разорением захоронений и курганов в Дэрхастоне никого нельзя было удивить, даром, что немалая часть артефактов для торговли добывалась именно таким грязным ремеслом. Однако на некоторые захоронения было наложено строжайшее табу даже среди обитателей вольных городов. И за расхищение оных по головке не погладят…
Наверное, я наклонилась слишком сильно, чтобы из-под полы плаща выглянула рукоять меча с простой оплеткой. Однако манера оплетки оказалась Бруэлу знакомой, потому как он окончательно сошел с лица, пал ниц и завыл дурным голосом:
– Добрый господин, не убивайте глупого Бруэла! Бруэл хотел много денег! Бруэл не трогал могил святых из Касурса! Бруэл однажды видел, как святой брат-касурс гадал на бусиках!.. Бруэл прополз в палатку святого брата и подсмотрел рисунки на бусиках, сколько смог!.. Безмозглый я, жадный я! Я хотел приобщиться к тайне волшебных бусиков!..
Я расслабилась и криво улыбнулась, всмотревшись пристальнее в знаки на «зубах святых». Лишь издалека и вскользь, да для несведущих, как по-настоящему выглядят Аарки, криво намалеванные рисунки могли напомнить касурские четки. Даже меня этот прохвост почти убедил.
Я не выдержала и расхохоталась, больше над собой, чем над незадачливым глорком. Тот умолк и от земли изумленно выпучил на меня один глаз.
– Бусики, значит! – давясь смехом, выдавила я из себя. – Подсмотрел он, значит!..
Толпа вокруг разочарованно ворчала, не дождавшись более кровопролитного развития событий, и стала рассасываться. Только троица сородичей Бруэла, гораздо более дородных и одетых по моде болотников в пестрые халаты нараспашку, топталась неподалеку. То ли чтобы все-таки вступиться за непутевого гадателя. То ли наоборот пинков надавать, как только «добрый господин» подальше отъедет.
– Вот что, Бруэл, – отсмеявшись, резко похолодевшим голосом сказала я. – Давай-ка сюда свои поделки. Да не трясись, бусики давай. Гадай хоть на сушеных какашках Ведьмачьих Эльфов, – при этих словах глорк-гадатель громко икнул. – Но если я тебя еще раз увижу за якобы касурским гаданием… – Я выразительно умолкла. Вместо меня Буцефал оскалил пасть, выпустив клыки, которые в обычное время были сложены на манер гадючьих.
Бруэл затрясся так, что тюрбан свалился с его макушки, но всё же сумел собрать в горсть поддельные «зубы святых» и протянул мне в трясущейся лапе. Я еще раз внимательно всмотрелась в деревянные бусины, кстати, разного размера, фыркнула, подавляя очередной приступ смеха. Возникла было мысль применить к подделке Аарку огня, чтобы отбить у Бруэла всякую охоту к гаданиям. Передумала, молча взяла с холодной перепончатой ладони россыпь бусин и уронила в кошель к настоящим четкам. Глорк глазам своим не мог поверить, так и пялился то на меня, то на прекратившего скалиться черного жеребца.
Я же вспомнила, зачем, точнее за кем явилась в Дэрхастон. Села прямо в седле и, не сказав на прощание ни слова, продолжила путь в Змеиный Хвост. И только когда мимо меня вприпрыжку пронеслась троица ранее замеченных глорков в развевающихся пестрых халатах, я запоздало сообразила, что надо было спросить Бруэла, где это он с монахом-касурсом столкнулся. Но когда я оглянулась, гадателя и след простыл, а его сородичи проталкивались через толпу, оглашая воздух кваканьем и ругательствами. Играть с ними в догонялки не было никакого желания. К тому же воспоминание об истинной цели изрядно испортило настроение.
Почуяв это, Буцефал увеличил шаг без лишних напоминаний. Он был не хуже моего осведомлен, куда следует двигаться в хитросплетении улиц Дэрхастона. Оставшуюся часть пути я более не отвлекалась ни на зазывания торговцев и хозяев балаганов, ни на вспыхивающие тут и там потасовки. Даже стихийно организованная площадка для проведения потешных боев между любителей рукопашной меня не остановила.
Вот и заветный поворот, ныряющий между крепкими, по-гномски солидными домами. Однако через четыре дома архитектура становилась такой неказистой и кривой, словно эту часть переулка строили с тяжелого похмелья. Стены нависали над головой, вызывая легкий приступ клаустрофобии. Края крыш угрожали готовой сорваться черепицей. Дорога же начинала ощутимо забирать в сторону, по дуге, от чего у особо чувствительных натур начинались приступы морской болезни.