Деметра
Шрифт:
Он просто был, и все. Открыл глаза и понял, что стоит посреди высокого, мрачного холла какого-то здания, а за руку его крепко держит незнакомая женщина с коротко остриженными волосами и броскими, некрасивыми чертами лица.
У Антона совершенно не осталось прошлого, как будто его никогда и не было, и сколько он ни старался, так и не смог вспомнить, что происходило с ним до той минуты, когда он пришел в себя в этом мрачном, сером помещении с высокими колоннами… Когда он попытался спросить об этом у женщины, что
В душе Антон не поверил ей — ведь помнил же он свое имя, и фамилию… и больше ничего…
Эта внутренняя пустота пугала его до слез. Все вокруг казалось чужим — и серый город, и люди, и деревья. Подсознательно он чувствовал, что все должно быть не так, но эта мысль не находила под собой реальной почвы.
Иногда на самой границе заполнявшей его память пустоты начинали скользить какие-то смутные, страшные тени… как будто кто-то невидимый на миг приподнимал непроницаемую завесу черноты… и тут же все исчезало…
…Углубившись в свои, совсем не детские мысли, Антон почти не слышал того, что говорила ему Дана, и очнулся только тогда, когда сильная рука Тети Сержанта вдруг больно сжала его плечо.
— Ты где это шлялся, паршивец?
Антон поднял глаза и посмотрел в ее крупное, лошадиное лицо.
— Я гулял… — неожиданно для самого себя ответил он, внутренне сжавшись от проявленной дерзости.
— Ты что, забыл, как нужно себя вести? Как положено обращаться к своему воспитателю?
— Господин Тетя Сержант! — выпалил Антон, и из его глаз вдруг непроизвольно брызнули слезы.
— Не тетя сержант, а просто — господин сержант! — грубо оборвала его воспитатель. — Дети, — повернулась она к остальным, — ваш новый товарищ не понимает, как нужно себя вести, поэтому мы досрочно возвращаемся в казармы.
Всю дорогу назад Дана не отходила от него, взяв за руку и пытаясь успокоить, но Антон, казалось, не слышал ее. Он шел, словно заводная кукла, машинально переставляя ноги. Он был один. Совершенно один во всем мире, несмотря на доверительный шепот Даны и ободряющие взгляды некоторых ребят…
…Вечером разозлившиеся из-за прерванной прогулки мальчишки здорово побили его, но Антон даже не заплакал. Боль физическая была терпимее, чем та моральная пустота, что царила внутри.
Он совершенно не понимал, куда он попал и что с ним будет происходить дальше…
Вечером того же дня, в одной из комнат детской государственной военной школы, состоялся любопытный диалог.
Сержант Марта Заболоцкая, которая как раз и была той самой «тетей сержантом», стояла в строю десятка таких же, как и она, рядовых воспитателей.
Начальник курса, старый бритоголовый капитан, медленно прохаживался перед строем, роняя
— …Время компромиссов закончилось, — говорил он, глядя в серые лица своих подчиненных. — Война вновь вступает в свои права, но мы не можем действовать так же, как и раньше. Наша промышленность гибнет прямо на глазах, мы постепенно утрачиваем технологии и откатываемся назад, следуя проторенному инсектами пути. Этого нельзя допустить, — он остановился напротив Марты и вдруг гаркнул ей в лицо:
— Вам ясно, сержант Заболоцкая?!
— Так точно, господин капитан!
— Смотри… Ты у меня, по данным разведки, стоишь на первом месте по прикладному садизму… — он отступил на шаг и хмуро оглядел ее с головы до ног. — Завтра приду в твою группу и проведу тест на ай-кью…
Лицо Марты выражало полное недоумение.
— Ай-кью — это уровень интеллекта, сержант! — резко пояснил капитан, заметив выражение ее лица. — Нам, оказывается, нужны бойцы, которые умеют не только убивать, но и думать! Запомните это и действуйте соответственно.
Такова была новая директива. Антону очень повезло, что пришла она вовремя. Его определенный тестами уровень интеллекта оказался намного выше, чем у остальных двадцати человек группы, и это на некоторое время предопределило его судьбу.
Младших детей вместо постоянной муштры и редких прогулок стали сажать за старые, затертые и чудом уцелевшие учебники.
Для Антона, который все еще не понимал, кто он и как ему жить, учеба стала той отдушиной, что позволила мальчику вторично не сойти с ума. Особенно сильно ему нравилась история.
И еще Дана — эта удивительная девочка с коротко остриженными темными волосами.
Возможно, что эти два образа и связали его сознание с новым миром, позволив разуму Антона постепенно свыкнуться с отсутствием прошлого.
Так или иначе, но он выжил.
А сержант Заболоцкая в тот вечер, вернувшись в свою комнату, расположенную рядом с детскими казармами, долго стояла у зеркала, разглядывая свое некрасивое лицо, потом бессильно разревелась и, отстегнув протез руки, ничком рухнула на койку.
Ей тоже не хотелось жить, как и многим в этом мире. Но она являлась лишь частью, крохотным винтиком огромной машины под названием Цивилизация и в силу обстоятельств была не вольна принимать решения относительно своей судьбы…
Город…
Он существовал вопреки всему.
Девять веков истории наложили на него свой неизгладимый отпечаток в виде многочисленных следов эрозии, шрамов от войн и катастроф и прочих зачастую независимых от воли и деятельности людей отметин, но ни время, ни войны не смогли внести существенных изменений в его архитектуру. Казалось, что он незыблем, как кора планеты.