Демократический социализм — будущее России
Шрифт:
Почему Бакунин, не очень-то доверявший попыткам научно спрогнозировать будущее, вдруг занялся проработкой отдельных черт системы общественного самоуправления при социализме? Если внимательно, в хронологической последовательности проследить творчество Михаила Александровича в 60-70-е годы, то мы обнаружим две футурологические вспышки, два периода, когда Бакунин особенно активно занимался зарисовками будущего. Первый (1864–1867), когда Бакунин осознал себя анархистом и социалистом и попытался «нарисовать» социализм для себя и для создаваемой им организации единомышленников. Второй (1872–1874), когда Бакуниным были написаны последовательно анархистские произведения. Между двумя этими периодами лежит этап ожесточенной «драки» с марксизмом. Верный своему философскому девизу «Дух отрицающий — есть дух созидающий», он построил модель безгосударственного социализма на основе критики социализма «государственного», главным приверженцем которого считал «школу
Бакунин считал, что в конечном итоге провозглашение превосходства пролетариата над крестьянством приведет к тому, что высшее чиновничество пролетарского государства попытается опролетарить крестьян, отняв у них землю и сделав их наемными работниками на службе у государства. Вот как пророчески описаны картины будущей коллективизации: «Государство, даже коммунистическое, о котором мечтают последователи Маркса, ставя себя на место свободных ассоциаций и заявляя притязание возвысить земледельческий труд посредством централизованной администрации, поручая своей бюрократии заведовать обработкой земли и выплачивать зароботок крестьянам, превращенным таким образом в государственных чиновников и копающих землю под его надзором, привело бы к ужаснейшей безурядице, к плачевнейшему расхищению и к гнуснейшему деспотизму».
По мнению Бакунина, в пролетарском государстве, поскольку сохранится государственный аппарат, будет существовать не диктатура пролетариата, а диктатура «пролетарского» чиновничества. «Неужели ВЕСЬ пролетариат будет господствовать?» — спрашивал оппонент Маркса и сам же отвечал, что скорее всего все это выродится в «управление огромного большинства народных масс привилегированным меньшинством. Но это меньшинство, говорят марксисты, будет состоять из работников. Да, пожалуй, из бывших работников, но которые лишь только сделаются представителями или правителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственности, будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом».
Заглянем в «Манифест Коммунистической партии»:
«Однако в наиболее цивилизованных странах могли бы почти повсюду быть предприняты следующие общие меры: 1. Экспрориация поземельной собственности и обращение поземельной ренты на покрытие государственных расходов… 3. Уничтожение права наследования… 5. Централизация кредита в руках государства посредством национализации банка с государственным капиталом и исключительной монополией… 7. Увеличение числа государственных фабрик и орудий производства, возделывание и улучшение полей по общему плану. 8. Одинаковая трудовая повинность для всех, учреждение промышленных армий в собственности для земледелия. 9. Соединение земледельческого труда с фабричным».
А теперь возьмем «Государственность и анархию»:
«По Марксу, народ не только не должен его (государство) разрушить, напротив, должен укреплять и усилить и в таком виде передать в полное распоряжение своих благодетелей и учителей-начальников коммунистической партии, то есть г. Марксу и его друзьям, которые начнут освобождать его по-своему. Они сосредоточат бразды правления в сильной руке, потому что невежественный народ требует весьма сильного попечения, создадут единый государственный банк, сосредоточивший все — торгово-промышленное, земледельческое и даже научное — производства, а массу народа разделят на две армии: промышленную и земледельческую под непосредственной командой государственных инженеров, которые составят новое привилегированное научно-политическое сословие».
Мы не случайно сопоставили эти цитаты. Пусть наши читатели лишний раз убедятся, что подозрения Бакунина не были беспочвенной фантасмагорией. И он тем более имел право винить марксизм в его ранних грехах, что Маркс, даже пересмотрев позднее многие взгляды «Манифеста», нигде публично ни от одного пункта из этой «стоящей целых томов книги» не отрекался.
Бакунин был первым теоретиком анархизма, выдвинувшим идею о том, что государственная собственность на средства производства является наиболее удобной для обеспечения экономического господства «бюрократического сословия»: «Авторитарный коммунизм монополизирует собственность, таким образом, уже не в пользу буржуазии, а в пользу абстракции, существа воображаемого — государства. Но дня народа эта фикция воплотится в слишком конкретных представителей — государственных людей, чиновников, которые будут по произволу распоряжаться общественным состоянием».
Идея управления жизнью страны из одного центра, но в интересах всего народа представлялась Бакунину абсурдной, так как ни один центр не в состоянии познать всех интересов народа. «Где тот человек, — спрашивал теоретик анархизма, — где та группа людей, которая, как бы гениальна она ни была, осмелилась бы утверждать, что она может хотя бы объять и понять бесконечное множество интересов, стремлений и действий, столь разнообразных в каждой стране, в каждом округе, во всякой профессии?» И никакие представления вождей государственного социализма о гармонии не смогут гарантировать реальной гармонии. Наоборот, по мысли Бакунина, «центральная администрация не только не приводит интересы в гармонию, как утверждают ее приверженцы, а напротив, порождает привилегии, дозволяя покровительствовать одним за счет других. Централизация, проповедуемая якобинцами и государственными коммунистами, является агентом продажности, фаворитизма и порабощения».
Поэтому в противовес государственной частной собственности Бакунин стал отстаивать идею «коллективной» собственности, которую понимал следующим образом: «Право собственности на орудия труда дается работникам не какой бы то ни было властью, ассоциации производителей не делаются государственными арендаторами. Это было бы авторитарным коммунизмом. Коллективизм… понимает дело иначе. Различные ассоциации, овладев орудиями своего труда, вступают между собой в федерацию с целью урегулировать распределение и обмен товаров, равно как и количество производства; они взаимно гарантируют друг другу пользование орудиями труда контрактами, цель которых воспрепятствовать монополии и предоставлению одной ассоциации права эксплуатировать других». Бакунин и Гильом подчеркивали, что в предлагаемой ими экономической системе вообще не останется места для государственной централизации, которая еще проглядывает во взглядах Прудона: «…Надзор над ассоциациями», который Прудон посвятил обществу (т. е. власти будто бы представляющей интересы общества, или, другими словами, государству) по нашему мнению должен принадлежать самим ассоциациям, они должны непосредственно следить за исполнением существующих обязательств.
Существование сравнительно обособленных групп производителей, являющихся собственниками своих средств производства, неизбежно бы поставило вопрос о товарообмене между ними. И если Маркс утопично решал вопрос о товарно-денежных отношениях при социализме, начисто отвергая их, а Прудон пытался изобрести новую форму стоимости, которая бы отличалась от денег и исключала бы неэквивалентность обмена, то бакунисты оказались в этом вопросе ближе к реальности. «По нашему мнению, — писали Бакунин и Гильом, — как Прудон, так и коммунисты одинаково ошибаются, потому что одинаково ставят абсолютные принципы. Искать средства для математически точного определения действительности и абсолютной ценности продукта, по нашему мнению, дело химерическое, потому что ценность — это не абсолютное понятие, а, напротив, относительное. С другой стороны, не менее химерично требовать, подобно коммунистам, совершенной ликвидации торговли и обмена, потому что для этого потребовалось бы слияние всех жителей земного шара в одну общину, направляемую централизованной распределительной властью… Мы не можем определять, как решат этот вопрос в будущем рабочие группы. Возможно в известной мере, обмен заменит распределение, но, с другой стороны, это распределение не может выйти за известную меру, и рабочие ассоциации будут следовательно, прибегать к обмену и искать средства устроить его как можно менее произвольно».
Резюмируем вкратце взгляды Бакунина и бакунистов. В качестве главных отличительных черт их представлений о социализме, мы можем выделить три принципа: коллективная собственность рабочих ассоциаций, внимание к товарно-денежным отношениям, и децентрализованная (федеративная) система управления. Их моделью стал самоуправляющийся социализм. Маркс, враг утопий, сделав вполне беспощадный, однозначный и глубокий критический анализ общества, от которого хотел уйти, колебался в вопросе об обществе, к которому следует стремиться. Как философ-гуманист, он, безусловно, тяготел к «бесгосударственному» социализму, как экономист-антитоварник — выступал поборником государственной централизации. В конце концов выбор марксизма вновь определил Энгельс, провозгласив в «Анти-Дюринге»: «Пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность», и объявил войну мелкобуржуазным иллюзиям о возможности сохранения товарно-денежных отношений при социализме. Как бы то ни было, а именно в XIX в. оба течения социалистической мысли (государственническое и безвластническое) достигли своих теоретических «вершин», обзавелись партиями сторонников и перешли к практической деятельности, исследование которой лежит вне рамок нашего очерка.