Демон против всех
Шрифт:
– Что это хрень у тебя над карманом?
– Никак нет! Не хрень, а великий сын и одновременно великий отец корейского народа товарищ Ким Ир Сен. Выменял этот значок в Чонджу на зажигалку.
– Нафига?
– Так если собьют над Кореей! У амеров тех морды побитые были, синева сошла, только желтизна осталась. Если я спущусь на парашюте, думаете, крестьяне разберут, что у меня китайская форма, что пистолет ТТ? Хорошо если просто врежут в торец, убить могут, такие они злые. Значка с профилем Ким Ир Сена у янки точно не будет.
Пепеляев уже успел посмотреть те фотографии и согласился –
– Товарищ полковник! Помните, я предсказал, что бомбардировщики в ближайшие дни не прилетят?
– И что?
– Поговорил с этими тремя, и у меня странное предчувствие. Прилетят и много.
– Не накаркай!
Но я уже знал, что накаркал, и что от моего птичьего голоса в этой войне почти ничего не зависит.
Глава 6
12 апреля, четверг
12 апреля Пепеляев поставил меня в эскадрилью готовности номер два. Сам так и не собрался подниматься в воздух из-за административных хлопот.
Основная часть лётной службы заключается в сидении на пятой точке, причём второй очереди проще. При готовности номер один лётчики кукуют в самолётах, ремни парашюта и сиденья пристёгнуты, шлемофон на голове. Лишь фонарь кабины открыт и маска болтается сбоку. Солнце припекает, и не хочется думать, что будет летом.
Я же слонялся поутру вдоль края дорожки и жевал травинку, переваривая неплотный завтрак. В последние дни, говорят, сильно суетятся постановщики помех. Значит, и правда есть шанс, что американцы прилетят, и не меньший шанс, что их обнаружат слишком поздно.
Кожедуб с Попеляевым и с командиром гвардейского полка тоже явно были обеспокоены, наш полковник что-то горячо втолковывал, гвардеец крутил головой, командир дивизии сосредоточенно размышлял, иногда роняя короткие реплики.
Я летал с Бадером, Покрышкиным, Сафоновым. Кожедуб был в моих глазах живой легендой. Но ему запретили самому ввязываться в бой. За генералом был закреплён персональный МиГ-15, он использовался только как подменка на случай неисправности самолётов двух наших полков. Безвестный Мошкин, не отлучённый от неба, по крайней мере – до моего захвата штурвала, был счастливее знаменитого Кожедуба.
Кроме того, на нас с Володькой не давили командирские обязанности. Я вернулся к эскадрилье, лётчики которой коротали время самым простым образом – зубоскалили.
– Мошкин! – зацепил меня инженер полка Федя Кругляков – Вот скажи, ты – неженатый. Не хочешь привезти в Союз китайскую невесту?
– Точно! – поддакнул капитан Абакумов – Представляешь, тёща в Андуне останется. Не поедет же она зятя пилить за десять тысяч кэ-мэ? Ты подумай, тут отдельные ничего себе попадаются. Повариха одна из наших столовских, глазки узенькие, зато в них – огонь.
– Сталинским соколам не положено жениться на иностранках, – прогудел замполит полка.
– Так она же комсомолка, как и Мошкин. Практически товарищ по партии, – не унимался Абакумов, мой
– С товарищем в бой идут, а не в койку валят, – попробовал отшутиться я. – И вообще, товарищи военные, нас здесь нет. Разве мы можем жениться, тем самым военную тайну разглашать? Если только на время командировки.
– Но-но, вы бросьте. Нравы здесь строгие. Прибегут ко мне родители, мол – соблазнил и бросил, что мне делать? А аттестацию Мошкину на капитана придёт время писать? – замполит, естественно, думал о своём, партийном и высокоблагородном.
Про строгие нравы у меня был свой опыт. Разумеется, лётчикам и особенно замполиту о том опыте не рассказывал.
– Хуже другое, товарищи. Привезу я её домой. Выучит русский да начнёт рассказывать, как в Китае жила, как её героический муж защищал небо от империалистов. На бабий роток не накинешь платок. Тут уже не политический, а особый отдел мной займётся. Не, лучше потерпеть. Вы же, женатые, терпите? – увидев очень разную реакцию на лицах, я усилил: – Или кто-то готов сидеть здесь подольше, лишь бы подальше от благоверной?
Парни загыгыкали и дружно уставились на одного из великомучеников, у которого супруга была известна адским характером, самое место её – начальницей отряда для женщин в преисподней. От неё подальше могут попроситься даже в Великое Ничто.
«Нервно они шутят, Марк. Ненатурально как-то».
«Коню понятно – боятся, мандражат. Даже ту войну прошедшие. Облетаются, обтешутся. Главное – отказников нет, писателей с рапортами вернуть домой, как в гвардейском полку».
«Это да».
«Не знают, что лучше сейчас погибнуть и сразу в отряд угодить, чем с сорока миллионами в грёбаную пустоту. Хочешь, если совсем худо станет, я тебя сразу туда определю? Не дожидаясь, пока в преисподнюю сорок миллионов свалится?»
«Не надо! Хочу увидеть, чем здесь закончится. Вдруг пронесёт? И ты обещал уйти, когда миссия кончится».
«Обещал. Ивану тоже обещал, но рассказывал тебе, как всё обернулось. Я здесь, он там. Пути Господни неисповедимы, товарищ красный сокол».
Замполит дёрнул меня было – чего это примолк перспективный женишок, мечта китаянок, но прозвучала команда «по самолётам». Для эскадрильи – готовность номер один. Значит, что-то надвигается.
В кабине я поставил себе галочку в уме – раздобыть китайский зонтик с драконами и приспособить его на катапультируемом кресле. Не по-военному, но гораздо удобнее будет сидеть в ожидании вылета.
А ещё бы радио мурлыкало, как в моем «Ровере», оставленном там же, где и вся прежняя жизнь – в Англии. Здесь осталось одно радио – внутреннее.
«Марк! А на русской можешь жениться?»
«Понравилось с сестричкой кувыркаться? – помнится, до приключения в госпитале Володька был девственник, это я такой-сякой бесстыдник вовлёк его во грех в первое же время контроля над телом. – Грешить будем. Но насчёт женитьбы… Ты же понимаешь – я проклят. Жена Вани Бутакова осталась с малыми детьми в оккупации под немцами. Двух моих подруг, в Испании и в Англии, убили немецкие бомбы. Поэтому после войны я даже со случайными бабами старался ни-ни, в основном с проститутками и за деньги».