Демон шарлатана. Часть первая
Шрифт:
– Никогда об этом не задумывался, но теперь, когда ты сказал, то да, это кажется мне странным.
Костя удовлетворенно кивнул и вновь уставился в телевизор. Я подумал и решил, что тема действительно исчерпала себя, после чего последовал примеру нового знакомого.
На экране шла странная реклама, которую я уже видел несколько раз, и она снова и снова вызывала на моем лице кривую ухмылку: весёлый негр в разноцветной растаманской шапочке доил жирафа, причем выдаивал не молоко, а разноцветные конфеты, после чего он пробовал одну из них и разражался инфернальным смехом.
– Наркомания
– Да ну?
– скептически отозвался Костя, выдохнув.
– Твой взгляд замутнен стереотипами.
– Да ну?
– иронично повторил я.
– Тогда просвети меня.
– Эта реклама - гениальная метафора просветления, выраженная языком древних архетипов, - поучительным тоном начал Костя, после чего снова затянулся. Мне пришлось ждать несколько секунд, пока он решит продолжать беседу.
– Море на фоне - это область бессознательного в людской психике, дойный жираф - та часть в ней, которая отвечает за "неожиданные" идеи и озарения; негр - тёмная, непознанная и дикая сторона Эго, обычно сокрытая от самоанализа. Разноцветная шапочка на нём свидетельствует об измененном состоянии сознания, глубочайшем сатори, при котором появляется возможность созерцать свою истинную природу. Темное Эго использует жирафа для приобретения нового понимания, нестандартного видения реальности, без искажений, внесённых воспитанием и привычкой. Именно поэтому жираф доится разноцветными конфетами, а не банальным молоком, ведь подлинная Вселенная ничуть не похожа на обыденные представления о ней.
– Угу, - немного подавленно выдавил я, осмысляя прозвучавшее.
– А смех Темного Эго символизирует наступление блаженства от состояния просветления, так?
Костя кивнул. За всю речь он ни разу не улыбнулся, но я почти не сомневался, что он просто надо мной издевается.
– А по-моему, дело всё-таки в наркотиках. Как в его случае, - я мотнул головой в сторону телевизора, уже показывавшего крупным планом улыбающееся лицо главы государства, но имел в виду, разумеется, недавнего негра, - так и в твоем.
Костя меланхолично выдохнул облако дыма.
– И как же, по-твоему, наркотики влияют на меня?
– Во-первых, ты становишься болтливее.
Костя снова кивнул.
– Во-вторых, дельта-9-тетрагидраканнабинол ослабляет синаптическую связь в твоем гиппокампе, что приводит к нарушению кратковременной памяти, из-за чего тебе становится трудно сосредоточиться на настоящем. Именно поэтому вместо анализа непосредственной реальности ты занимаешься конструированием безумных химер, по частям вынимая их из недр твоей долговременной памяти.
Костя задумчиво почесал бороду, затем наклонился вперед, взял вторую трубку кальяна и молча протянул её мне.
Я взял. Но затягиваться не спешил, с сомнением разглядывая металлический кончик трубки.
– Сейчас, - пробормотал Костя и встал. Он подошёл к телевизору и, порывшись в недрах комода под ним, выудил какой-то небольшой предмет, повернулся и бросил находку мне.
Я поймал. Это оказался пластиковый одноразовый мундштук, герметично запечатанный в целлофановую обертку.
Пока я прилаживал мундштук к трубке, Костя вернулся на своё место и опять уставился в телевизор.
В течение нескольких минут мы молча поочередно затягивались, бессмысленно наблюдая за мельканием цветных картинок. Не знаю, сколько травы мой новый товарищ впихнул в чашку кальяна, но она никак не кончалась. Прозрачные струйки дыма медленно и красиво циркулировали в воздухе, и разглядывать их было ничуть не менее интересно, чем смотреть в телевизор.
Время от времени мы обменивались короткими репликами, особенно не вслушиваясь в слова друг друга, затем резко замолкали. Программа новостей сменилась каким-то невероятно медлительным и унылым отечественным боевиком, половину экранного времени в котором занимала скрытая реклама и бессмысленные диалоги о том, какими должны быть мужчина, солдат, автомат, автомобиль или даже узел галстука. Последнее вывело меня из задумчивости, и я понял, что боевик давно закончился, и теперь волшебная коробка демонстрировала нам одну из множества передач о моде, где нелепо и ярко разодетые люди учили других людей, разодетых менее ярко, но так же нелепо, одеваться.
– А ведь могли уже на Марсе колонию строить, - изрёк Костя.
– Какая разница как именно ощущать превосходство над себе подобными: через тряпки или через космические корабли?
– Для потребителя - никакой, - согласился собеседник.
– Но космические корабли имеют и иное предназначение: расширение влияния человечества в галактике. Это значимо для выживания вида, а не для гнилого капитализма.
– В капитализме нет ничего плохого, - возразил я.
– Последние триста лет именно капиталистические отношения запускали научно-технический прогресс.
– Зато сегодня они его тормозят. Капитализм неэффективен в информационном обществе.
– Костя задрал лицо к потолку и выпустил струю дыма вверх.
– В обществе, где большую часть материальных товаров производят машины, людям остается только производить знание.
– Либо имитировать деятельность, будучи менеджерами, рекламными агентами или семейными психологами.
– Это паразиты, а не люди, - поморщился Костя.
– О чем я говорил?
– О производстве знания.
– Точно. Так вот, знание невозможно превратить в полноценный товар, который можно продать или обменять. Знание не убывает у тебя, когда ты его кому-то передаешь. Уже создана глобальная база знаний, распространённая на большую часть земного шара, и каждый третий человек на планете имеет к ней доступ. Или что-то около того.
– Ну и?
– И? Мы вот-вот перейдем к коммунизму, как его понимал ещё Маркс.
Я потер лоб.
– Насколько я помню, Маркс утверждал, что без мировой революции коммунизма не достичь. И что пролетариат...
– Маркс уж слишком верил в свою идею, - перебил меня Костя.
– Он мечтал своими глазами увидеть новое общество, поэтому искал его зачатки в своих современниках. Это желание стало когнитивным искажением, вследствие которого он допустил серьезную ошибку. Промышленный пролетариат не может быть гегемоном мировой революции, потому что он уже прочно встроен в систему. Вспомни этапы развития общества по Марксу.
Я посмотрел Косте в глаза.
– Ты всерьёз хочешь, чтобы я сейчас вспоминал основы исторического материализма?