Демон шарлатана. Часть первая
Шрифт:
Тысячи искусных сказок придуманы людьми, чтобы обмануть самих себя, убедить, что смерть - не смерть, и не стыдно быть скотиной, приносимой в жертву кровожадным богам времени. И что слезы и трагичные речи - нужны.
Мой друг был, а теперь его нет. Моя скорбь ничего не изменит, и боль, которую я ощутил на миг, выдумана мной ради самоуспокоения. Смерть отвратительна, а слезы по ней - обман, появившийся в ходе эволюции: те, кто страдали при гибели сородичей, теснее сплачивались в стаи, отчего имели преимущество в игре на выживание;
Я не позволю своим неразумным предкам решать, когда мне чувствовать боль.
Я не позволю низшим проявлениям своей стадной природы повелевать высшей нервной деятельностью.
Я не позволю себе испытывать жалость к мертвому другу, словно превосхожу его, и ко мне не тянется та же костлявая длань.
Произнеся эту спонтанную литанию, я почувствовал себя лучше. И весьма кстати.
– Да, Костя, - ответил я на новый звонок.
– Макс, продай мне ствол.
Я не слишком удивился, но совершение подобной сделки показалось мне попыткой нажиться на чужой смерти, о чем не замедлил сказать.
– Тогда подари, - не растерялся Костя.
Я осознал, что озадачен. Намерение продать случайно доставшийся мне в наследство пистолет осколки моей совести назвали кощунственным, но предложение просто подарить его людям, имевшим к вещам Тимура столь же весьма призрачное отношение, что и я, казалось странным. Как всегда, меня выручил утилитаризм, пустивший мои размышления приблизительно по такому маршруту: Тимур наверняка уже заплатил тем, у кого приобрел пистолет, влезать в долги к вооруженным людям не было его привычкой; следовательно, оружие теперь не принадлежит никому, то есть мне - раз уж оно в моем доме; и если я пущу его по каналам теневой экономики, в этом не будет ничего аморального.
– Нет. Я продам.
Костя назвал цену, но она показалась мне несерьезной. Продай я вещь Тимура за такие гроши, его разъяренный призрак задушил бы меня во сне.
– Если бы мы были чуть дольше знакомы, я бы процитировал Тору, - бесстрастно сообщил Костя.
– Но, думаю, совесть тебя и так загрызет.
Собеседник поднял цену до приемлемой, добавив, что именно о такой сумме изначально был уговор с Тимуром. Поскольку совесть, или что там у меня было вместо неё, действительно начала обгладывать мои ребра изнутри, я согласился.
– Назови мне свой адрес, я зайду с деньгами.
Эта идея мне решительно не понравилась. Я придерживался древней восточной максимы "мой дом - мой храм", и не собирался множить число прихожан сего скромного культа.
– Лучше я приду. Ты ведь дома?
– Да, - помедлив, ответил Костя.
– Приходи.
Пообещав явиться в течение часа, я оборвал связь.
Конечно, я мог начать рвать волосы на голове и проклинать себя. Большинство знакомых мне людей именно так и поступили бы на моем месте. По их представлениям моё поведение нельзя было назвать иначе как греховным, а меня самого - бездушным. Только совершенно бессердечный урод, не ценящий жизнь, мог столь спокойно находить выгоду в смерти друга.
Вот только их единственное возражения против совершения немедленной сделки прозвучало бы примерно так: "Ну, не знаю, надо было подождать, почтить память, проявить уважение".
Как будто со временем мой друг станет менее мертвым.
– Пожалуй, моей главной проблемой следует считать полное отсутствие инертности мышления, - пробормотал я, переодеваясь.
По дому я расхаживал в одних тонких и просторных спортивных штанах, но пистолет бы выпал из них, посему пришлось надеть джинсы с ремнем и терпеть зной.
В мягких сандалиях на босу ногу, черных хлопковых брюках с пистолетом за поясом и застегнутой на три нижние пуговицы белоснежной, но жутко мятой рубашке навыпуск, кое-как скрывающей оружие, я сам себе виделся настолько подозрительным, что на месте полицейских стрелял бы в такого человека на поражение без предложения сдаться. Оставалось лишь надеяться на безответственность эксплуататоров закона, впрочем, вполне ожидаемую по причинам жары и многовековой традиции.
Выйдя из подъезда, первым делом я снова выругался.
– Анжелика!
– сквозь зубы бросил я.
Не знаю, на что рассчитывала настырная девчонка, но её попытка сделать вид, будто она просто случайно прогуливалась по противоположной стороне улицы, была провальной в самой идее. Услышав мой оклик, девушка обернулась и замерла, глядя, как я иду к ней. Судя по облику девицы, не изменившемуся с вечера, она не отходила от моего дома.
– Что ты делаешь?
– оставляя между словами паузы, произнёс я, оказавшись с девицей лицом к лицу.
– Я просто шла мимо, - всё-таки рискнула она.
– У тебя круги вокруг глаз как у панды. Ты всю ночь и утро здесь проторчала?
– Почти...
– устало призналась девушка.
– Думала, ты по ночам выходишь.
– Угу, - мрачно кивнул я.
– И брожу во мраке переулков в поисках девственниц. Ты меня с вампиром не путаешь?
Анжелика покаянно покачала головой и пожала плечами.
– Ты ненормальная. Ладно, я не собираюсь от тебя прятаться. Ты меня встретила. Что дальше?
Сонный взгляд девушки обрел некоторую осмысленность.
– Буду умолять взять меня в ученицы.
– Я снова откажу.
Анжелика вяло всплеснула руками.
– Тогда буду надеяться, что ты как те мастера кунг-фу, что по три дня не пускают в монастырь желающих учиться, чтобы проверить их стойкость.
– Измором меня хочешь взять?
– Попытаюсь, - зевнула она.
Бессильная искренность девушки подкупала. Однако ни рассказывать ей правду, ни выдумывать новую ложь я не намеревался. Все эти игры сейчас выглядели слишком уж детскими и ненужными.