Демон воздуха

Ливек Саймон

В панике я беспомощно барахтался, отчаянно пытаясь высвободить руки из-под плаща. Мне хотелось кричать, но в легких не хватало воздуха, а рот и нос забились кровью и водой.

В голове промелькнула картина участи утонувших, и кому-то новая жизнь была уготована в райских владениях бога дождя — краю вечного изобилия и благодати, где дождь был всегда теплым, а урожаи не прекращались.

Возможно, это видение как-то успокоило меня. Я перестал брыкаться, и в этот момент мокрая ткань сама выпустила мои руки на свободу.

Из последних сил я сделал

отчаянный рывок кверху. Лохмотья плаща обвились вокруг ног, и я яростно сбросил их. Впервые за все это время я открыл глаза и посмотрел вверх.

Поверхности я не увидел, только огромная черная тень маячила надо мной. Я еще не успел понять, что это, как голова моя стукнулась о что-то твердое.

Это было днище лодки.

Обеими руками я принялся отчаянно толкать от себя тяжелую, пропитанную водой древесину, боясь, как бы подступавшие слабость и тошнота не опередили меня. Наконец ладони мои почувствовали, как лодка сдвинулась. Что-то тяжелое перекатывалось по ней, словно целая толпа народу бегала по днищу от борта к борту. Скорее всего меня мучили предсмертные галлюцинации — ведь лодка не могла быть такой большой.

Потом ее огромная тень над моей головой ушла в сторону, я вырвался на поверхность и начал жадно хватать ртом воздух.

Поначалу я не слышал ничего, кроме собственного шумного дыхания. Я разгребал воду и озирался, ища глазами берег. Мне нужно было добраться до него как можно скорее, но силы были на исходе, а холод заползал под кожу, повергая меня в оцепенение.

Внезапно я почувствовал рядом какое-то движение и услышал крики — то ли гневные, то ли испуганные. Уши мои еще оставались забиты водой, и слов я не различал, да мне было и не до того, но вдруг произошло нечто, заставившее меня поднять голову.

— Яот! — Голос, доносившийся откуда-то, был по-прежнему невнятен, но имя свое я разобрал безошибочно. — Проворный! Где этот Яот?

Я начал вглядываться в борт лодки, прислушиваясь к крикам и к топоту ног.

Вдруг надо мною нависло лицо. Проворный и я смотрели друг на друга, в изумлении потеряв дар речи. На его щеках и шее еще текла кровь, не успевшая высохнуть после моих побоев.

— Эй, Яот! — снова крикнул кто-то.

Лицо так же беззвучно исчезло.

В надежде спасти свою жизнь я поплыл.

Глава 5

Берег впереди представлял собою искусственный участок суши — край насыпного надела чинампа, не оползающего благодаря натыканным вокруг кольям и ивовым стволам. С большим трудом я забрался на него, цепляясь онемевшими пальцами за переплетенные корни ив, и в изнеможении распластался на сравнительно сухой земле.

Я лежал, уткнувшись лицом в грязную жижу, и понятия не имел, преследовал ли меня кто-нибудь с лодки. Я настолько обессилел, что мне было все равно.

Солнце село. Небо начало темнеть и стало теперь темно-синим. Ивовые ветви у меня над головой свисали зубчатыми тенями, сквозь которые пробивались огни звезд, застывших яркими точками в прозрачном зимнем воздухе.

Я понимал, что, оставшись здесь, замерзну до смерти, но пока мог только лежать, прислушиваясь к шороху голых ветвей, колышущихся над головой.

Я закрыл глаза, но тут же распахнул.

В ветвях что-то шевелилось.

Некоторое время я вглядывался туда, пытаясь различить движение и уже начиная подумывать, не померещилось ли мне. Потом я вдруг сразу и увидел и услышал — огромную птицу, тяжело вспорхнувшую с сука прямо надо мной и опустившуюся на ветку гораздо ниже. На землю посыпались мелкие сучки и перья.

Птица уселась, неловко покачиваясь взад и вперед. Этот ее короткий неуклюжий полет заставил меня усомниться, умеет ли она вообще летать.

Я попытался приподняться, чтобы разглядеть ее получше, но поскользнулся, тяжело брякнулся на задницу и выругался.

Птицу я спугнул. Она взмыла в воздух, снова осыпав меня градом сучков и не оставив после себя ничего, кроме пары оброненных перьев и хриплого крика, разнесшегося над водой.

Не знаю, сколько я просидел там, глядя ей вслед. Судя по всему, достаточно долго, ибо взошедшая луна помогла мне рассмотреть подобранные с земли длинные перья — в ее серебристом свете я увидел, какого необыкновенного красного цвета они были.

Вот тогда-то я и задрожал — но не от холода! Даже для бывшего жреца такая реакция казалась единственно возможной при встрече с посланницей богов — ибо птица эта была не чем иным, как вещим знамением.

Ее хриплые крики, раздающиеся вдалеке, я не перепутал бы ни с чем. Я уже слышал их за несколько мгновений до того, как Проворный огрел меня веслом. Теперь же я разобрал слова. Но что это за птица такая, которая может разговаривать человеческим языком?

— Спаси нас! — раздавалось издалека снова и снова. — Спаси нас! Спаси нас! Спаси!..

Долго я добирался домой с насыпных полей чинампа. Я плелся, едва держась на ногах, с трудом преодолевая вброд канавы, гадая, в правильном ли направлении иду и не плутаю ли кругами.

В хозяйский дом я явился вконец измотанный, продрогший, промокший, голодный, грязный, больной и злой. У меня было много времени на раздумья о случившемся и на то, чтобы задаться вопросом, на который у меня имелся всего один возможный ответ. Я шел в покои хозяина с единственным намерением — огорошить его этим вопросом, — ибо к тому времени я был слишком разъярен, чтобы переживать за свою дальнейшую судьбу.

Старика Черные Перья я нашел во внутреннем дворике под его любимой магнолией, где он при свете звезд покуривал перед сном трубочку. При звуке моих шагов он открыл глаза и выпрямился.

Глаза его выпучились от удивления, а руки взметнулись, словно он хотел защититься. Трубка вывалилась у него изо рта и с грохотом ударилась об пол. Горлом он издал какой-то непонятный звук.

— Я вижу, мое возвращение удивило тебя, — сказал я, многозначительно помолчав, прежде чем прибавить: — господин!