Демон. Одиночка
Шрифт:
С видом святой простоты Курт снимает с себя куртку и по-хозяйски кидает на соседний с нами свободный ряд кресел, где и так уже лежит большая дорожная сумка.
Пока мужчина не видит, я быстро скольжу взглядом по его растрепанным волосам, отмечаю отросшую щетину на щеках и подбородке. Помимо воли оглядываю широкую накачанную грудь, выгодно подчеркиваемую тонкой майкой с коротким рукавом.
— Любуешься? — ловит меня на «горячем» лаэрд.
Я невольно вздрагиваю, но не подаю виду, что смутилась.
— Ты майку наизнанку надел! — язвительно цежу я.
Мужчина опускает голову вниз, с некоторым удивлением разглядывает вывернутую швами наружу майку и качает головой.
— Незадача, — тихо соглашается он и, никого не стесняясь, одним движением стягивает майку через голову.
Я с открытым ртом наблюдаю неожиданный стриптиз. Нос тут же ловит едва уловимый запах мужского тела. Порыв подвинуться к нему ближе и уткнуться носом в голую грудь удается пресечь на корню, но отвести глаза я все-таки не в силах.
Заметив мою весьма неоднозначную реакция, Курт улыбается.
— А вот теперь любуешься! — самоуверенно кивает он.
Нарочно медленно мужчина выворачивает майку и… оставляет ее лежать у себя на коленях.
Хитрый взгляд в мою сторону и до безобразия счастливая улыбка.
— Простыть не боишься? — фыркаю я, но взгляда от голой груди не отвожу.
— Единственное, чего я боюсь — это потерять тебя, — тихо признается он.
Я встречаюсь с сине-зеленым опаловым взглядом лаэрда и хмурюсь.
— Рири мне все рассказал, — говорит он, поворачиваясь ко мне всем телом. — Прости нас.
Как-то само собой выходит так, что я горько хлюпаю носом и прижимаю руки к щекам. Соберись, Яблокова! Одного «прости нас» мало, чтобы так смело прощать Курта.
— Ты звал ее, — всхлипываю я, понимая, что лавину слез сдержать не получится. — Ты звал ее!
Я закрываю глаза, запоздало ощущаю, как по щекам скатываются две крупные слезинки, и громко всхлипываю.
— Чи-и-и… — успокаивающе шепчет он и заключает в крепкие объятья, от которых на миг перехватывает дыхание в сжатых легких.
Возбужденное его близостью тело реагирует без участия обиженного разума и самолюбия — я тянусь и прижимаюсь щекой к голому телу мужчины, касаюсь пальцами жестких завитков на груди и не скрываюсь, всхлипывая еще громче.
— Девочка моя, — ласковые поцелуи нежно покрывают мое лицо, особенно осторожно касаются сжатых губ. — Неужели ты думаешь, что после всего случившегося с нами я люблю тебя меньше, чем Бет?
— Ты вообще меня не любишь! — судорожно проглатывая окончания, рыдаю я. — Мы просто с ней похожи, вот ты и… И-и-и-и…
Слезы и обида душат меня. Я задыхаюсь, кашляю и громко реву, старательно вцепившись двумя руками в его шею.
Я так поглощена своим горем, что даже не сразу замечаю, что успокоительные поцелуи резко завершились.
На секунду смолкнув, я обреченно открываю глаза и выжидательно заглядываю в серьезное, даже немного мрачное лицо Курта. Он сердито сводит брови, выразительные губы складываются в твердую тонкую линию.
Все, Яблокова! Зачем вообще ты сказала ему о своей догадке? Могла бы сделать вид, что ничего не случилось, и обманываться пару месяцев, пока сообразительный лаэрд сам не догадался бы, что любит совсем не тебя.
Глупая, глупая, Яблокова! И что с того, что это ранит твое самолюбие! Запихать в глубины души это самое поганое самолюбие и не вспоминать о нем до удобного случая. И что, что во лжи! Зато была бы счастлива с любимым мужчиной.
Нет.
Так я не хочу…
И действительно плевать на самолюбие — дело ведь не в гордости, просто… Я. Так. Жить. Не хочу.
И Курт это прекрасно понимает.
— Эва… — шумный неровный выдох, и он замолкает, продолжая с грозным видом всматриваться в глубину моих заплаканных глаз.
Тихонько всхлипнув, я с замиранием сердца жду его приговора.
— Эва… — еще раз мягко шепчет он, почти касаясь моих губ своими. — Еще ни одна женщина в этом мире не слышала от меня и Рири слов — я люблю тебя. Я не говорил это ни своей бывшей жене, ни своим подружкам… Черт с ними! — он неловко улыбается. — Я даже своей маме такого не говорил.
Я неловко всхлипываю.
— Эва, — он нежно гладит меня по щеке, отчего по телу бегут возбужденные мурашки, — ты — моя радость, моя любимая девочка, мой подарок судьбы.
Помимо воли на губах расползается довольная улыбка, но я все еще далека от прощения.
— Почему ты звал ее? — обвинительно шепчу в ответ. — Почему говорил «любимая»?
Мне нужен ответ. Мне нужен ясный и логичный ответ, который успокоит меня, и я с замиранием сердца жду, пока Курт скажет, в чем причина, и со спокойной душой выкину случившееся ночью из головы и смогу жить спокойно.
Но мужчина молчит…
Проходит пара минут натянутого молчания, каждая секунда которого кажется мне вечностью.
— Курт… — с мольбой прошу я, не выдерживая напряжения. — Почему ты звал ее во сне?
Лаэрд тяжело выдыхает и еще крепче сжимает меня в своих сильных руках, словно я воспользуюсь инструкцией и, разбив крохотным молоточком пыльное окно, выпрыгну из автобуса на полном ходу.
— Я не знаю, родная…
— Что значит «не знаю»? — с нажимом уточняю я, размазывая по щекам дорожки подсохших слез.
— Я не знаю, — повторяет мужчина. — Рири признался, что ему снился наш мир и твоя лаэра… — он дергает головой, словно отгоняет назойливо жужжащую над ухом муху. — Так вот… Ты не просто снилась ему. Это был сон с эротическим содержанием.