Демон
Шрифт:
Федоров выполнил свой долг и высказал все эти соображения начальникам, прозванным в среде офицеров Иконами за надменность — хотя заранее знал, как они отреагируют. Он не обманулся. Они его слова проигнорировали. Слишком их увлекла идея направлять путь следующего воистину совершенного убийцы. Полтава свершит великие дела, на это предположение были поставлены карьеры в КГБ: Иконы собирались подняться к вершинам славы на спине Виктора. Слепой Федоров, что ли? Не видит всех возможностей?
А видел Федоров тщеславных стариков, близоруких кретинов, которые не разглядят социопата, даже если он помочится
Но Иконы слышать ничего такого не желали. Федоров, говорили они, уже не способен воспринимать новые идеи, новые методы, новых людей. Возможно, будет лучше, если молодым человеком займется кто-то другой. Ближе к нему по возрасту.
Скажи правду и убегай, есть такая югославская поговорка. Ничего большего Федоров сделать не мог. Постоянно противодействовать молодому Полтаве было опасно. Это означало бы открыто критиковать Иконы — занятие только для дурака. Критику Иконы называли изменой, а за измену полагалась или смертная казнь, или в лучшем случае лагерь. Федоров был гордый человек и с трудом перенес то, что от его мнения отмахнулись. Но он наткнулся на кирпичную стену и теперь мог лишь отойти, вежливо кланяясь.
Досаду свою Федоров унес в спортзал, где поднимал гири до полного изнеможения — еле дополз потом до сауны. А после сауны велел шоферу отвезти его на Ленинские горки, откуда видна вся Москва. Пока ехали, Федоров на заднем сиденье «Волги» пил водку из бутылки и думал о том, как обошлись с ним Иконы. Чем больше он об этом думал, тем шире расплывалась по его лицу улыбка.
Когда приехали на Ленинские горки, улыбка приклеилась уже намертво. Федоров оставил шофера в машине и пошел прогуляться. Он успел немного опьянеть и, не обращая внимания на иностранных и русских туристов, напевал любимую мелодию из Бенни Гудмана. Погуляв, на эскалаторе поднялся на вершину холма. Долго смотрел на реку, город…
Он глубоко дышал, наполняя легкие прохладным сухим воздухом. Гнев утих. А улыбка оставалась на месте, потому что он знал: Иконы сами себя перехитрили в том, что касается Виктора Полтавы, и в конечном-то счете не Федоров получит по сусалам. Он выживет, ибо к демону отношения теперь не имеет. А Иконы из-за Виктора Полтавы окажутся в дерьме с ног до головы, это лишь вопрос времени. Они еще вспомнят тот день, когда отвергли советы Федорова…
Первую свою акцию с японской Красной Армией Виктор провел в Израиле. Г-на Андо он не забыл, но с местью приходилось подождать. Следовало отплатить иракцам и ПФОП за обучение, оружие и убежище, предоставленные Виктору и КА. И отплатить не деньгами, а вооруженной пропагандой. Арабы хотели чем-нибудь кровавым заявить о себе, привлечь внимание к их делу — разрушению Израиля. Значит, напасть можно было на любого, кто против палестинцев или поддерживает сионизм.
Виктор и трое товарищей из КА несколько недель проходили специальное обучение в лагере ПФОП в Ливане, затем получили фальшивые паспорта и вылетели в Афины. Оттуда они въехали в Израиль как туристы, смешавшись
В отеле палестинцы из Иордана и Ливана вручили им полуавтоматические пистолеты и гранаты. Получили они и дальнейшие детали о цели, о пути отхода в Сирию.
Во второй половине дня Виктор и его товарищи из КА покинули отель, каждый нес футляр от камеры. На Виа Долороза они смешались с толпой: отцы-францисканцы вели пилигримов по следам Иисуса. На дороге Аль-Вад террористы повернули налево и приблизились к группе туристов, садящихся в чартерный автобус. В нескольких шагах от автобуса террористы открыли свои футляры, вытащили пистолеты и открыли огонь в упор. Акция эта была ответом палестинцев на решение Франции продать Израилю самолеты-истребители.
Виктор и другие методично опустошали обоймы в охваченных паникой французов, которые с криками пытались разбежаться. Пока товарищи перезаряжали, Виктор и террорист с детским лицом, Осами, начали бросать гранаты в разбитые окна автобуса. Затем они все побежали по дороге Аль-Вад в сторону боковой улочки, где их ждали четыре человека на мотоциклах.
С появлением вдали террористов мотоциклы развернулись, взревев как одна машина. Рев мотоциклов поглотил грохот взорвавшихся в эти мгновения гранат. Ни Виктор, ни его товарищи не обернулись.
Виктор, вставлявший на бегу полную обойму в свой пистолет, был впереди всех. Однако выстрелы сзади заставили его посмотреть через плечо — он увидел Осами, извивающегося на земле, у него текла кровь из обеих ног. Их лидер, Ито, худой человек в очках, лежал на опрокинутом стуле у открытого кафе, пистолет выпал из безжизненных пальцев. Третий товарищ, Нагано, остановился и потратил драгоценные секунды, рассматривая павших, и только после этого решил стрелять в полицейских — их было двое — скрывавшихся за опрокинутым столом рядом с телом Ито. Нагано поднял пистолет и получил пули в голову и грудь.
Слабые защищаются, сильные нападают — так писал Сунь Цзы.
Виктор подскочил к двум женщинам бедуинкам в цветастых халатах, замерших от страха на корточках рядом с лавчонкой, махнул пистолетом, показывая, что они должны подняться, а когда женщины не подчинились, пинками заставил их встать между ним и полицейскими. По всей улице остановилось движение, на тротуаре люди лежали лицом вниз. Виктор, обхватив одну из женщин за шею, пользовался ею как щитом, а другой женщине приставил пистолет к боку. Втроем они начали пятиться от полицейских, которые ничего не могли сделать.
Виктор подумал было выйти на проезжую часть и двигаться дальше под прикрытием осликов, машин и велосипедов, но решил, что полицейские сделают то же самое, поэтому остался на тротуаре, тянул женщин за собой, держа пистолет наготове, не обращая внимания на женщин, которые ругали его на арабском и плакали — а когда оба полицейских оставили свое укрытие и пошли в его сторону, Виктор крепче ухватил одну женщину и выстрелил другой в голову.
Полицейские замерли. Как и рассчитывал Виктор.