Демоны без ангелов
Шрифт:
Противоположную стену загораживала китайская ширма. Та самая. Галина, стараясь не шуметь, отодвинула ее.
Она смотрела на фреску, на свою нарисованную дочь, сидевшую на нарисованной тахте.
Женихи Сарры. Это ведь был автопортрет. Кроме дочери на фреске еще три фигуры – мертвец, ангел и… он.
Галина долго, очень долго смотрела на ангела, нарисованного так схематично и небрежно в проеме окна.
Потом обратила взор свой на его темного антипода.
Оттуда из тени, из смертной долины глаза, процарапанные гвоздем, глядели прямо на
– Кто ты? – спросила Галина.
Нет ответа.
– Я ее мать. А кто ты? Зачем забрал ее у меня?
Ей казалось, что голос ее гремит, наполняя и дом, и сад.
Свет моргнул, и фигуры на фреске словно ожили, задвигались. Ангел, нарисованный схематично, тлел, истончался, обращаясь в ничто.
– Кто ты? – повторила Галина, достала из кармана халата складной нож, щелкнула кнопка, вышло лезвие.
Она шагнула к фреске, закрыла ладонью лицо девушки, сидевшей на тахте, а потом вонзила лезвие в самый центр темной обезьяньей фигуры, шевелящейся в неверном свете, и начала ножом соскребать краску, стараясь как можно быстрее добраться до этих жутких глаз-дыр.
Свет моргнул, вспыхнул ярко и погас.
Она очутилась в полной темноте.
Уже не различить ни ангелов, ни демонов, ни мертвецов, ни живых. Она коснулась рукой стены, фрески.
И вдруг услышала шорох.
– Кто ты? – прошептала она помертвелыми губами.
Шшшшш… Шаги…
Шорох…
Ближе…
И тут, парализованная ужасом, каким-то шестым, седьмым, сороковым чувством (потому что в эту секунду во тьме утратившая разом и слух, и зрение, ослепшая и оглохшая от дикого животного страха), она поняла, что шорох… звук шагов идет не отсюда, из комнаты, погруженной во тьму, а снаружи, из сада, залитого луной.
Галина рванулась к окну и распахнула створки.
Под окном стоял Руслан Султанов. В эту минуту залился пронзительным лаем их пес. Потом зажегся свет, и в комнату Маши ввалился, дыша перегаром, ее муж Филипп, разбуженный лаем. Он уставился на жену, стоявшую у открытого настежь окна с ножом в руке, глянул вниз и…
– Вы ее мать, я пришел к вам, – Руслан Султанов снизу смотрел на окно, где она парила над ним. – Я пришел сказать, Аллахом клянусь, я ее не убивал.
Он видел ее искаженное лицо и не понимал, что в этот миг она почти благодарна ему.
В следующую секунду муж поймал ее руку, выкручивая, отнимая нож. Это оказалось нетрудно, она никогда не отличалась большой силой.
Глава 27
То, чего никто не ожидал
Федора Басова Катя увидела из окна ОВД. Не приближаясь к отделу, держась территории гостиницы, словно между этими двумя зданиями на крохотной площади пролегала невидимая граница, очертившая «ареал его обитания», он стоял столбом и делал вид, что ему все до лампочки. Хмуря светлые брови (при его грубоватой внешности они были смешным диссонансом – этакие две запятые), лениво жуя резинку, синея татуировкой на загорелом бицепсе, он демонстрировал полное безразличие к происходящему, но сам нет-нет да и стрелял глазом в сторону отдела, полицейских автомашин бывших своих сослуживцев.
Катя пулей выскочила из отдела.
– Привет, Феденька!
Она действительно была очень рада этому толстому неповоротливому странному парню.
– Привет.
– Почему ты здесь? Пойдем, они уже знают, что это ты нашел машину. – И Катя в трех словах известила его о всех новостях. – Ну идем же.
– Не-а, не пойду, – он покачал головой. – Туда не пойду.
– В отдел? Вот чудак, да без тебя бы ничего не было, ты же нашел машину!
– Все равно, я так просто зашел, а тетка сказала, что ты там, – кивок в сторону ОВД.
В это время мимо них проехала серебристая иномарка, описала круг по площади и остановилась в дальнем конце служебной автостоянки. К машине сразу же направился патрульный: ставить гражданские авто возле отдела не разрешалось. Он наклонился к водителю, что-то спросил, потом закивал и отошел. Машина осталась на месте, но пока никто ее не покидал.
Катя на все это не обратила внимания, она уламывала строптивца.
– Брось, это же смешно.
– Пусть так, – он вздернул подбородок. – Как сама?
– Я лучше всех. А вот ты… ты же мне помогаешь.
– Здесь, – кивок какой-то неопределенный, всеобъемлющий. – Но не там.
– Да мы к Жужину пойдем в кабинет, он же из прокуратуры, а не полицейский, – Кате отчего-то хотелось «подавить сопротивление». – Может, Феденька, ты боишься?
– Пошли, – он сразу, точно робот, которому нажали кнопку «пуск», зашагал к отделу полиции.
Катя шла следом. Может, и не стоило ей настаивать. Пареньку явно тяжко приходить в то место, откуда его уволили и которое, кажется, ему до сих пор небезразлично. Ну может, не само место, а род занятий…
А еще она радовалась, что нашла ключик к Федору Басову. Эта волшебная фраза: «Может, ты боишься?» Отчего это мужчины вот так устроены, не все, но многие. Ей вспомнился муж Вадим Кравченко, именуемый на домашнем жаргоне Драгоценным В.А. Ах!
Басов приближался к отделу широким шагом, руки в брюки. Завидев его, многие бывшие сослуживцы улыбались: привет! Здорово, как дела?
Перед дверями он, однако, чуть замешкался, но потом бодро вошел. Ориентировался он по месту своей бывшей работы лучше Кати и сразу направился в «прокурорское» крыло.
– Басов? Хорошо, что вы сами явились, – следователь Жужин разглядывал его строго, словно изучая. – За инициативу с машиной и вертолетом – спасибо. Однако хочу напомнить, что в отряде помощников полиции вы официально не состоите. Но у меня к вам вопросы, мне надо допросить вас по событиям двенадцатого июня, когда вы, находясь на дежурстве, выезжали на место обнаружения трупа к Гнилому пруду.
Катя аж растерялась, ей показалось, что еще минута такой беседы, и она навсегда утратит своего ценного помощника. Но Басов, видно, придерживался правила: назвался груздем – полезай в кузов.