Демоны ее прошлого
Шрифт:
Казалось, ярость усмирить было проще, чем навалившееся вдруг безразличие, но Оливер пересилил и его. Встал и подошел к демонологу.
— В поло не играете?
Росс медленно покачал головой.
— Жаль.
Вместо булавки пришлось использовать разогнутую скрепку, после чего Оливер бросил наручники на стол и указал Россу на дверь. Но тот уходить не спешил. Откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. Неоформившийся синяк с квадратным следом ректорской печатки начал бледнеть и через несколько секунд полностью исчез, вздувшаяся губа приняла естественный вид. Немногим магам такое под силу, даже целители скажут, что излечить другого проще, чем самого себя.
Подумалось, что он поторопился снять с демонолога наручники: наверняка у того не только исцеляющие заклинания в арсенале. А еще подумалось, без страха и сожалений, что если Росс решит напасть,
— Она не говорила о двух годах, — сказал Росс, не глядя на него, но и не делая ничего, что можно было бы воспринять как подготовку к атаке. — Вообще ничего не рассказывала. Как выжила, где скрывалась это время. Не рассказывала, но и не спрашивала тоже. Не интересовалась, каково нам было после ее… смерти. Это не важно, наверное. В сравнении со смертью все не важно, да?
— Да, — отрубил Оливер.
Но Росс будто не слышал. Продолжал говорить:
— Я не попал на похороны. Но разобраться в случившемся пытался. Не верил в несчастный случай. То, как Нелл выглядела в госпитале, нельзя было объяснить травмами после обрушения павильона. И странная болезнь Вилберта, свалившая его в ту же ночь… Со мной не стали говорить. Никто. Ни со мной, ни с Сюзанной. Сначала отмахивались, как от назойливых мух, потом пригрозили мухобойкой. Я был всего лишь младшим преподавателем, недавно окончившим аспирантуру, Сью не успела и диплом получить… Припугнули? Можно и так сказать. Меня — увольнением с такими рекомендациями, что и в Бюро контроля не получилось бы устроиться. Ее — отчислением накануне выпуска. Нет, прямо ничего не говорилось, но милорд Хеймрик умеет донести свои мысли и без слов… Вилберт не поддержал. Без Нелл мы были ему не нужны. Сюзанна работала с Нелл над ее проектом, могла закончить его… В память о Хелене, чтобы метод извлечения энергии носил ее имя. Вилберту было безразлично. Сказал, что Нелл это все равно не вернет. Его можно было понять, он знал ее с детства, опекал, учил… Любил? Наверное. Сломался, когда ее не стало. Как и мы. Нужно было умереть вслед за ней? Были такие мысли… Но жили. Выживали, как умели. Меня не уволили. Сью все-таки взяли в аспирантуру… Только когда объявили о сокращении бюджета и сворачивании программ по демонологии, отчего-то именно ее программу посчитали лишней. Предложили место в бюро. На востоке, станция Эр-Сабо. Знаете, где это — Эр-Сабо? Мы не знали. Нашли по карте. Голая пустыня, бывшая вотчина кочевников. Там есть нестабильные разломы… змеи, скорпионы… Есть поселок в двадцати милях от станции, где можно купить продукты… Был лишь один способ оставить Сюзанну в университете. И я ей его предложил. Мне нечего было терять. Косые взгляды? Сплетни? Плевать… Два года, говорите? Нет, Нелл не стала бы третьей в моей кровати, если бы вернулась через два года. У меня не было кровати — спал на софе в проходной комнате, которую мы называли гостиной, хоть в гости к нам никто не ходил. А в спальне спала Сью. Если не оставалась на ночь в лаборатории. Днем ведь она работала, а вечерами заканчивала научный проект, на который ей не выделили стипендию… И степень она получила, причем раньше многих стипендиатов. А девять лет назад открылась вакансия в академии, и мы приехали сюда. И тут, далеко от Глисета, решили, что можем попробовать… Попробовать жить. И жили. Даже хорошо жили. А потом появилась она. — Впервые за время отстраненного, лишенного эмоций монолога Росс посмотрел на Оливера и криво усмехнулся. — Невеста с того света. К вам такие не являлись? Тогда вряд ли поймете… Но мне и не нужно ваше понимание. Сочувствие? Ха! Кто в этом мастер — так это Нелл. Пожалела, облагодетельствовала. Решила за меня, как будет лучше. Избавила от обузы… Потом пожалела еще раз. Это было очень благородно — придумать себе возлюбленного, чтобы я не чувствовал вины за то, что предал ее… Или ее память — как правильно? И с вашей стороны — очень… Открыли мне глаза, да. Только мне не нужна ни ее ложь, ни ваша правда. Единственный человек, перед которым я виноват, — это моя жена. И сейчас… — Демонолог поднялся с кресла. Пригладил растрепавшиеся волосы, поправил одежду. — Сейчас я пойду к ней и извинюсь за то, что в последний месяц вел себя как придурок. А вы… — Он усмехнулся снова. — Вас, как я понял, тоже пожалели. Избавили и осчастливили. Вот и живите себе… счастливо!
Дверь за Россом захлопнулась, и то, что следом в нее не полетело смертельное проклятие или хотя бы фарфоровый телефон, уже можно было счесть счастьем. Только непонятно чьим…
Оливер закрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. Потом до ста.
Легче не стало.
Чем старательнее он сдерживался, тем сильнее разгоралось внутри темное пламя. Сердце билось быстро и неровно, на лбу выступил пот, руки дрожали так, что он решил и не пытаться налить себе воды, хотя в горле уже не просто першило — царапало колючим песком.
«Пройдет», — сказал он сам себе и сам себе не поверил.
«Пройдет», — повторил упрямо.
Нужно расслабиться, отвлечься, подумать о чем-нибудь приятном…
Подумал и прикусил до крови губу.
Бесполезно.
Оставался один выход.
И не через приемную.
Оливер порылся в памяти, отыскивая какой-нибудь безлюдный уголок в академии, и открыл портал. Ноги тут же подкосились, подогнулись в коленях, ладони уперлись в сырую землю, лоб — в толстый шершавый ствол…
Хорошо, что старый парк и правда безлюден, и никто не станет смеяться над бодающим деревья ректором. А дерево — это кстати. И вороны на ветках, две или три: он поднял голову, но не смог посчитать — ослеп от дневного света.
Придерживаясь за ствол, Оливер встал на ноги и обнял старый вяз. Отчего-то казалось важным, что это — именно вяз. Его древесина хороша для изготовления защитных амулетов.
Впрочем, конкретно это дерево ни на что подобное уже не сгодится.
Удар. Толчок.
Сердце — вулкан.
Удар. Толчок. Удар — толчок. Взрыв…
Облако пара и искр.
Лава тягуче разливается по венам.
Темное пламя, бушевавшее внутри, вырывается на волю. Смерть стекает с кончиков пальцев и просачивается под растрескавшуюся кору. Соки, с наступлением холодов замедлившие движение, взбудораженно бегут вверх. Дерево — не оживает, нет, — агонизирует. Судорожно вцепляется иссыхающими корнями в землю. Сердцевина гниет. Кора лопается, открывая сочащиеся отравленной смолой язвы. Ветви чернеют, и проклятие вгрызается в обхватившие их цепкие птичьи пальцы с длинными когтями. Наполняет кровь ядом и болью. Сжимает маленькие горячие сердечки, выдавливает хрип из вытянувшихся глоток и, до того как птичьи тушки успевают упасть на землю, обращает их в прах…
Вулкан вздрагивает в последний раз. Выплевывает облако пепла. И затихает.
Замерзает.
Покрывается льдом, и по венам бежит уже не лава, а талая вода.
Горькая, но чистая…
В столе лежали салфетки. Он вытер руки, протер от грязи туфли и, насколько удалось, привел в порядок брюки. Посмотрел на часы, засекая время. Тридцати — сорока минут должно хватить.
Снял трубку.
— Мистер Флин, в зале совещаний меня ожидают сержант Эррол со студентом. Пригласите, пожалуйста.
— Здесь еще инспектор…
— Замечательно. Пусть тоже проходит.
Крейг вошел первым. Осмотрелся. Принюхался. Вопросительно приподнял брови. Оливер ответил невозмутимой улыбкой.
— Как поживают господа эксперты? — спросил прежде, чем старик успел открыть рот. — Все еще благоухают?
— А то! — Полицейский не без злорадства хмыкнул. — А ругаются как — заслушаешься! Не смывается дрянь эта. Ничем. Так что мне бы алхимика этого, а? Что ты с ним решил-то?
— А что решать? Такими кадрами не разбрасываются. Особенно зная, что существуют организации, с радостью принимающие к себе обиженных жизнью и наставниками магов.
— Угу, — согласился инспектор. — Так следующий раз уже не краской бомбу зарядит. Но поучить-то дуралея надо?
— Надо. Отмоет экспертов, возьмется за посуду. В столовой помощники не помешают. Месяца отработки хватит, я думаю. Если нет, всегда можно повторить. Да, мистер Тиролл?
Студент, появившийся в кабинете как раз в момент оглашения приговора, истово закивал. Рад, что не отчислят.
Хоть кто-то чему-то рад.
Оливер покосился на часы. Пять минут на формальности: объяснительная, которую Тиролл написал под его диктовку, чистосердечно раскаиваясь за неуместный розыгрыш, звонок декану алхимиков, оформление предписания на отработку…
Три минуты на прощание с инспектором. Кивать, улыбаться, сослаться на занятость.
Минута — предупредить Флина, чтобы не беспокоил его в ближайший час. Пешком он домой не доберется, еще один портал — слишком рискованно.
Осталось почти десять минут из тех, что Оливер себе отмерил, но, видимо, в расчеты закралась ошибка. Отсрочить откат не так сложно, как правильно определить время, в течение которого организм способен удерживать защиту от возвратной волны.
Но все же Оливер успел.