Демоны степей
Шрифт:
Медха спрятал рисунок под одеждой на груди и вдруг радостно улыбнулся, сверкнув зубами.
— Ну вот, теперь моя душа снова на месте!
Глава тринадцатая
РАЗОБЛАЧЕНИЕ ИНАЭРО
Ватар был в ярости. Ярость хозяина каллиграфической школы выражалась в том, что он медленно рвал пергамент. Крепкий материал не желал поддаваться пальцам, но Ватар терзал его, дергал, грыз зубами и в конце концов с треском отдирал полоску. Писцы
Это длилось уже несколько часов, Никто не смел пошевелиться. Двое личных слуг Ватара, которых в обычные дни никто не видел, — верзилы-кушиты с огромными жирными животами и столбообразными ногами — вымачивали в чанах розги.
Наконец Ватар отложил в сторону истерзанный кусок пергамента, очень аккуратно разгладил его ладонью и обратил взоры на подчиненных ему писцов.
— Сегодня утром я узнал, что каллиграф-женщина покинула школу, — проговорил он очень тихо.
Посреди общего безмолвия его сиплый голос прозвучал до крайности отчетливо. Никто не проронил ни звука. Ватар продолжал, слегка откашлявшись:
— Аксум бежала! — Неожиданно он побагровел, выкатил глаза и заревел: — Эта маленькая шлюшка удрала! Кто знает, как, куда, каким образом?
Он начал медленно обводить взглядом каждого по очереди. Каллиграфы ежились, отводили глаза, рассматривали свои пальцы, либо, как завороженные, вперяли взор в ледяные глаза хозяина. У одного, самого младшего, из угла рта потекла слюна, как у идиота, другой разрыдался, третий закрыл лицо руками.
«Да, все сходится, — смятенно думал Инаэро, — он страшен не потому, что владеет телами этих людей, как любой рабовладелец. За ним стоит какая-то большее мощная сила. Он может владеть душами… Осталось понять, сумею ли я не подчиниться ему».
Он знал, что может сломаться, и потому призвал на помощь все свои силы, всю свою благодарность Аксум, все свое восхищение этой девочкой. «Боги, только бы не дрогнуть! — думал он,
покусывая губу в ожидании, пока жуткий взгляд Ватара остановится на нем. — Я буду врать, даже если он вырвет мне ногти!»
А потом в его голове прозвучал тихий, насмешливый голос его учительницы: «Дурак! Какой же ты дурак, Инаэро! Ведь ты — свободный. Он будет пытать кого угодно, только не тебя…»
Эта мысль немного подбодрила Инаэро, хотя в самой глубине души он знал: Ватар не остановится перед тем, чтобы разрезать на кусочки свободного человека, если это потребуется ему, Ватару. Тем более — такого свободного человека, как Инаэро, человека без родни, без влиятельных друзей.
И поэтому когда взгляд Ватара замер на ученике Аксум, Инаэро вдруг начал дрожать.
Несколько мгновений потребовалось Ватару, чтобы понять: Инаэро знает, как бежала Аксум. Он встал. Велел своим слугам:
— Высечь всех — по десяти ударов каждому!
И направился к выходу. Когда Инаэро уже думал, что опасность миновала и что он,
— А ты пойдешь со мной, — проговорил хозяин школы. — Я хочу поговорить с тобой, молодой человек. Ты ведь был ближайшим другом и учеником Аксум, не так ли?
На ватных ногах Инаэро заковылял за Ватаром.
Тот привел его в свои личные покои. В этих комнатах никто из писцов никогда не бывал и о том, что здесь происходит, не решались разговаривать даже шепотом. Но оказалось — ничего особенного. Ватар жил довольно скромно, довольствуясь самой обычной обстановкой: простой мебелью, недорогими коврами, десятком медных кувшинов, купленных тут же, на Блошином рынке.
— Садись, — велел Инаэро Ватар.
Юноша опустился на ковер, поджал под себя ноги. Ему было холодно, хотя солнце уже встало и начало припекать.
Ватар налил себе воды из кувшина. Вздохнул, на мгновение опустив веки, и Инаэро увидел, что хозяин очень устал.
Глаза Ватара распахнулись.
— Я огорчен, — сказал он. — Впереди у меня долгий день, полный забот и трудов, а вы отняли у меня силы в самом начале этого дня. Это нехорошо, Инаэро. Весьма нехорошо.
Молодой человек промолчал.
— Подай мне шкатулку, — велел Ватар. И показал на небольшую нишу в стене.
Инаэро послушно потянулся к нише, взял с полки маленькую шкатулочку резного дерева и протянул хозяину, но тот не взял ее.
— Открой и посмотри, что там.
Инаэро повиновался. На шелковой подушечке внутри шкатулки, остро пахнущей сандалом, лежали кривые щипцы.
— Что это? — спросил юноша, наполовину догадываясь о назначении инструмента.
— А ты не понял? — Ватар искривил узкие губы. — Это щипцы, которыми ломают пальцы писцам. Хочешь знать, как я стал владельцем каллиграфической школы? Никто ведь не знает, кто я такой! Никто из вас! Признайся, многие ли из вас гадают обо мне?
Инаэро безмолвно кивнул.
— Никто не решается говорить об этом вслух, — добавил он чуть погодя.
Ватар рассмеялся, и Инаэро опять ощутил дрожь.
— Я был каллиграфом, одним из лучших, и служил могущественному человеку. И когда я провинился перед ним, он переломал мне пальцы вот этими щипцами, а потом подарил их мне в драгоценной шкатулке вместе с большой суммой денег. Он велел мне хранить щипцы на память о случившемся и открыть собственную каллиграфическую школу. Он объяснил мне, зачем это нужно.
Ватар пошевелил пальцами. Они были узловатыми, чуть неловкими, но вполне здоровыми. Неожиданно Инаэро представил себе, как Ватар ломает этими щипцами тонкие пальцы Аксум, и слезы градом покатились по щекам юноши. Это произошло так неожиданно, что он даже не сразу заметил, что с ним творится.
Ватар засмеялся.
— Ты меня понял! — сказал он. — Твои руки ничего не стоят, ты бездарность, но больно тебе будет — обещаю.
Инаэро инстинктивно спрятал руки за спину.
— Где она? — спросил Ватар, наклоняясь к нему.