Демоны вне расписания
Шрифт:
Поэтому он облегченно вздохнул, когда Настя сказала:
– Минут десять.
Насте в свою очередь было бы крайне неприятно узнать, что с того момента, когда ее жизнь свернула с главной дороги в какое-то опасное и малоприятное ответвление, прошла целая куча времени; а стало быть, по этому ответвлению она уехала так далеко, что вернуться будет почти невозможно…
Поэтому она едва заметно улыбнулась, когда Михаил Гарджели сказал:
– Шестое декабря.
Прошло ровно три месяца, и Насте подумалось, что округлость даты – это хорошая примета. И что Нового года еще не было – тоже хорошая примета.
И этот разворот совершился буквально в следующие несколько минут. Он произошел настолько быстро и невероятно, что Насте оставалось только подчиниться событиям и дать себя увлечь в каком-то новом направлении…
И только пару недель спустя она поняла, что все случилось именно так, как говорил ей майор Покровский.
Когда Настя вошла в обеденный зал ресторана «Хитроумный Одиссей» (средиземноморская кухня, немецкий капитал, российский менеджмент, армянские музыканты, украинские девушки для эскорт-услуг), струнный квартет исполнял некую изящную мелодию, которая начиналась с легкой грусти, а потом взлетела вверх и распускалась внезапной радостью, как вспышками салюта в ночном небе.
Эта мелодия не выходила у Насти из головы следующие несколько недель, став неслышным повседневным саундтреком к ее новой жизни, начавшейся с того, как Михаил Гарджели увидел ее и остановился, словно налетел на невидимую непреодолимую преграду. А Гарджели ощутил себя так, будто ходил Многие месяцы с зияющей пустотой внутри себя, а потом вдруг увидел прекрасное и идеально подходящее заполнение для этой пустоты.
Но ему было сорок шесть лет, и он решительно не верил в чудеса. Поэтому Гарджели взял себя в руки и зашагал дальше, к заказанному столику. Он даже сел рядом со своими компаньонами, но выдержал меньше минуты; он снова вскочил и почти побежал к незнакомой девушке, которая маленькими глотками пила кофе и слегка растерянно осматривалась по сторонам.
Вблизи сходство стало еще более очевидным, и у Гарджели даже закружилась голова.
– Вы давно здесь сидите? – не своим голосом проговорил он.
– Минут десять.
– Можно… Можно, я сяду? – спросил Гарджели, совершенно забыв про компаньонов, которые недоуменно наблюдали за ним со стороны.
– Пожалуйста, – сказала Настя. Она завораживала Гарджели просто самим фактом своего присутствия здесь, а Гарджели завораживал ее своим изумленным взглядом. Казалось, что этот человек на грани срыва – еще секунда, и он то ли зарыдает, то ли упадет без чувств, то ли покончит с собой.
– Какое сегодня число? – спросила она, чувствуя, как исполняемая струнным квартетом мелодия делает ее невесомой и не подчиняющейся любым законам – природы, общества…
– Шестое декабря, – сказал Гарджели. – Извините, – он вытер пот со лба. – Извините, я волнуюсь…
Один из компаньонов подошел к Гарджели, склонился к его уху:
– Миша, все в порядке?
– В порядке? А ты не видишь?
– Что я должен видеть? О господи… Миша, слушай, это действительно потрясающе, но, может быть, ты…
Не слыша этих слов, Гарджели снимает очки и обращается к Насте:
– Девушка, вы, наверное, примете меня за сумасшедшего…
– Для
– Я хочу, чтобы вы были со мной.
Ошарашенный компаньон поспешно отходит в сторону, но искоса посматривает на Настю и покачивает головой, повторяя про себя: «Потрясающе, потрясающе…»
Гарджели ждет ответа. Мелодия струнного квартета окончательно опутывает Настю, и она хочет лишь одного – пусть все будет как будет. Виолончель и альт пообещали Насте, что ничего плохого с ней случиться не может. Скрипки благословляют ее ответ.
– Если вы так хотите, – медленно говорит она, – пусть так и будет.
Гарджели неуверенно улыбается. Он не верит в чудеса. Он всего лишь хотел попытаться.
– Просто меня учили, что с сумасшедшими лучше не спорить, – добавляет Настя, и эмоциональное напряжение во взгляде Гарджели пропадает. Теперь он окончательно понимает, что перед ним не призрак умершей жены, а живой человек.
– Я хочу, чтобы вы были со мной, – повторяет он. – Я хочу познакомить вас со своими друзьями. Я хочу пригласить вас к себе домой.
В это время на заднем сиденье майор Покровский торжествующе говорит Лизе:
– Ну вот и все. А ты не верила…
Я ничего не знала о Михаиле Гарджели тогда. Я почти ничего не знаю о нем сейчас. Был ли он хорошим человеком? Возможно. По крайней мере, со мной он был хорошим человеком. Каким он был с другими – незнаю.
Любила ли я его? Не знаю. Вряд ли мне тогда были под силу такие чувства, но я была ему благодарна – потому что до той встречи в ресторане я была похожа на лунатика, который шагает по карнизу небоскреба, не осознавая, где он и куда направляется. Гарджели был тем человеком, который осторожно взял меня за руку и помог сойти с карниза внутрь здания.
Любил ли он меня? Определенно нет, потому что меня настоящую он так и не узнал, а следовательно, не мог меня полюбить или возненавидеть. Он любил тот призрак, который увидел во мне, он изо всех сил пытался оживить его…
Если уж взрослый и многоопытный человек попадается в такую ловушку – чегостыдиться мне? Я просто плыла по течению и надеялась, что рано или поздно меня вынесет к берегу, я встану на твердую почву и пойму – вот земля, вот небо, вот деревья, а вот я…
Поначалу мне казалось, что вот уже скоро, вот уже скоро, но затем течение делало поворот, и вместо неба я снова видела бетонный потолок тоннеля, вокруг становилось темно…
И я опять закрывала глаза.
4
На заднем сиденье майор Покровский торжествующе говорит Лизе:
– Ну вот и все. А ты не верила…
Машина стоит в квартале от ресторана «Хитроумный Одиссей». На улице идет снег, который постепенно облепляет автомобиль, словно пирожное кокосовой стружкой. Внутри машины – как в маленькой уютной комнатке, где двоим достаточно друг друга. Лиза полулежит на скомканной куртке, Покровский поглаживает ее вытянутые босые ступни, мельком поглядывая на дисплей мобильника.