Демоны вне расписания
Шрифт:
10
– Зачем же еще нужны ключи от чужих дверей, как не для этого? – Лиза поправила прическу и оценивающе взглянула на вечернее платье Насти, после чего нахмурилась. – Короче, зайдешь, посмотришь, расскажешь…
– Что может быть там такого интересного, что спецслужбы устроили целую операцию ради одного ключа?
– Ради одной двери.
– Вот именно! Вы же такие всемогущие! Почему вы не можете получить ордер, войти в дом, обыскать его, и если там есть что-то незаконное… Хотя какие у Миши могут быть проблемы с законом?
– Аж противно слушать этот детский лепет! «Какие
– Это что, шутка?
– А что в этом смешного?
– Миша не может быть в мафии, я знаю, какие там бывают люди…
– Откуда ты знаешь? Из телевизора? Слушай сюда, девочка-припевочка, твой Миша – самый настоящий бандит. Он мафиозный начальник. Сам он не убивает людей, он отдает приказы. Ясно?
– Я тебе все равно не верю, но… Но допустим, я возьму ключ. Допустим, я открою эту дверь, что я там должна увидеть?
– Не знаю.
– Врешь. Ты знаешь, иначе бы не было этой операции… Что там?
– У нас есть предположение.
– Ну?
– У нас есть предположение, что там находится заложник.
Растерянное Настино лицо замерло неподвижной маской.
– Что? А ты думала, что Миша – это прекрасный принц на белом коне? Хотя, если он дарит такие симпатичные колечки… – Лиза тронула Настю за руку, – ему можно многое простить.
11
И вот теперь Настя попыталась рассуждать логично. Если там заложник, то Миша – начальник грузинской мафии. Если он из мафии, то что он сделает с девушкой, которая залезла в его секреты? И от чего, интересно, умерла его первая жена, по которой он так печалился? Может быть, и она тоже зашла в запретную комнату? Может быть, она увидела то, что ей не полагалось видеть? Мама, как же здесь холодно… И как же здесь страшно.
Настя посмотрела вверх, куда уходила казавшаяся бесконечной винтовая лестница. Еще можно убежать. Хотя бы попробовать убежать. Попробовать прикинуться – мол, ничего знать не знаю, ведать не ведаю. Ключ не брала, дверь не открывала, по лестнице не спускалась, звука из-за стены не слышала. Интересно, поверят ли ей. Интересно, сможет ли она вытравить страх из своих глаз. Интересно, сможет ли она сбежать из этого дома. Как много интересных вопросов есть в мире… И лучше бы никогда не встречаться с этим интересным. Лучше жить скучно, спокойно и долго.
Это была разумная мысль, но, как бывает со всеми разумными мыслями, она пришла слишком поздно.
– Выпустите меня, пожалуйста.
Настя вздрогнула и обернулась.
– Прошу вас. Я пленник, меня здесь удерживают против моей воли.
Тихий жалобный голос прошелестел в ее ушах, заставил сжаться сердце в перепуганный комок. Наверное, где-то в стене была щель, и через эту щель заложник сейчас разговаривал с Настей.
Она еще раз посмотрела вверх, в темное никуда…
– Пожалуйста, выпустите меня. Бога ради…
Настя подумала, что, наверное, еще минута у неё есть. Она посветила перед собой, подошла к стене, попыталась найти щель, из которой доносится голос, но так ничего и не увидела.
– Я слышу вас, – шепотом сказала она. – Я расскажу людям, что вы здесь. За вами придут.
– Будет уже поздно. Завтра они меня убьют!
– Я ничего не могу сделать одна, тут ведь стена.
– Это не стена, это дверь.
– Что?
Настя щелкнула кнопкой фонарика и внимательно посмотрела перед собой.
– Это все-таки стена.
– Но я видел, как она открывалась…
– Тут ни замочной скважины, ничего такого похожего на дверь… Я пойду и расскажу людям, они придут и сломают стену…
– Должен быть какой-то код…
– Как это?
– Эта дверь открывается не ключом. Надо нажать на специальные точки… Или постучать специальным стуком. Что-нибудь в этом роде.
– Но… я не знаю кода!
– Это должно быть что-то простое, что-то примитивное… Ну, как обычно.
Настя вдруг подумала, что голос из-за стены не очень походил на голос истощенного и отчаявшегося заложника. Судя по виденным ею фильмам, отчаявшиеся заложники делились на две категории: одни впадали в буйное помешательство, другие молча лежали в углу, потеряв интерес к жизни. Тут Настя столкнулась с новой, третьей разновидностью. Этот несчастный узник пытался командовать.
– На двери с твоей стороны есть какой-то рисунок? Какая-то надпись?
– С моей стороны просто кирпичная стена. И тут плохо видно… Мне нужно идти…
– И ты бросишь умирающего? Бог не простит тебе, не простит… – голос превратился в слабеющий стон.
– Но если меня поймают, то никто никогда за вами не придет!
– Тебя не поймают. И ты сейчас откроешь эту дверь.
– Как?!
– Ну давай попробуем… Нарисуй на стене вот такую штуку…
– Чем я ее нарисую? – торопливо перебила Настя.
– Кровью, само собой! У тебя ведь есть что-нибудь острое?
Настя на всякий случай отошла от стены.
– Нет у меня ничего острого, и не собираюсь я мазать своей кровью всякие грязные стены…
– Всего лишь несколько капель, – простонала стена.
– Нет, никаких капель, я ухожу! – Настя быстро зашагала к лестнице, наверное, слишком быстро, потому что когда фонарик вдруг погас, и Настя оказалась в полной темноте, и надо было срочно затормозить, то Настя не смогла, и страх немедленно взял ее за горло, сделав движения судорожными, неуверенными; колени задрожали, а руки заметались в поисках стены, в поисках опоры, и когда кончики пальцев почувствовали что-то похожее, Настя то ли прыгнула, то ли упала в ту сторону. Все это случилось за секунду, но слишком много страха было в этой секунде, и Настя буквально прилипла к холодной стене, боясь от нее оторваться, боясь сделать хоть шаг по коридору. Ее сердце стало невыносимо большим, заполнив всю грудную клетку и колотясь в нее обезумевшим поршнем. Ожидая, пока поршень успокоится, Настя несколько раз встряхнула фонарик, нажала кнопку, и лампочка все-таки соблаговолила зажечься.
Настя вздохнула сначала облегченно, а потом с удивлением и с запоздалой болью – луч света упал на ее кисть, и та была исцарапана до крови. Настя перехватила фонарик в левую руку и убедилась, что с правой – та же самая история; наверное, это были последствия отчаянного прыжка к стене. Сначала Настя хотела просто вытереть окровавленные пальцы о халат, но потом…
То ли она вспомнила сама, то ли до нее снова донеслось:
– Всего лишь несколько капель…
Настя повернулась к стене.