Демоверсия
Шрифт:
Аня даже в тридцать все еще помнила эту песню – две ладошки, какие-то кошки, а за окошком – ночь.
И вот играет эта песня, подходит к Ане мальчик и протягивает ей руку. Ане хочется потанцевать, ей лестно, что на нее обратили внимание, но у нее сильно шатается зуб. Она сидит с рукой во рту и шатает этот зуб. И говорит:
– Я не могу, видишь? У меня зуб шатается.
Мальчик удивился и отошел, а Аня внезапно поняла, что совсем не хотела танцевать. Она дернула зуб и выплюнула его на пыльную дорожку под ноги танцующим. И пошла спать. Аня
А в другом отряде – в самом младшем – была другая девочка. Она была примерно Анина ровесница, и с ней произошло то же самое, только ровно наоборот – ее запихали к младшим. Она, такая рыжая-рыжая, очень худая, никогда не улыбалась и ни с кем не играла. Может быть, она была из детдома, но точно никто не знал. И ей не повезло.
Ее невзлюбили.
Ее невзлюбили все. Кажется, даже вожатые.
Однажды вечером играли на площадке в мяч. Там были разновозрастные дети из разных отрядов, которые просто спонтанно сбились в кучу. И кто-то из мальчишек очень высоко забросил мяч, и мяч полетел куда-то далеко, в сторону туалетов, и влетел в одну из раскрытых дверей. Точнее – в единственную незакрытую дверь. И послышалось такое смачное «чав».
Все замерли, а один из пацанов заржал:
– Че, кто пойдет мяч из говна доставать?
Желающих, понятно, не было.
– Серый, ну ты закинул, тебе и лезть, га-а-а. Директор вчера говорил, что другого мяча не даст.
Серый сплюнул себе под ноги и огляделся.
– На хер пошел. Ща я найду, кто достанет.
Он огляделся и увидел, что на трибуне сидит рыжая девочка. Никто даже не знал, как ее зовут, никому никогда и в голову не приходило поинтересоваться.
– Э, мелкая, – крикнул ей Серый. – Ты-ты. Поди сюда.
Девочка не осмелилась возражать.
– Слушай, у нас мячик упал, можешь достать?
Девочка пожала плечами и пролепетала:
– Наверное…
Аня стояла рядом. Она уже поняла, что происходит, но даже не собиралась вмешиваться. Было неприятно, но «ее компания» так решила. Все. А она тут вообще ни при чем. Не она же мяч бросила.
– Молодец, уважаешь старших! – Серый расплылся в улыбке. – Сортир видишь?
Девочка посмотрела на него со страхом и непониманием.
– Там мячик в дырку упал. Достанешь?
Девочка медленно помотала головой. Серый угрожающе навис над ней.
– Ну ты же такая добрая, хорошая девочка, а нам нужна помощь. И ты нам поможешь, – процедил он сквозь зубы.
Аня смотрит на них. Из открытой двери туалета доносится омерзительный запах. Она тут ни при чем. Это они решили. Это не она бросила мяч.
Девочка сделала шаг назад. Позади стоящие сделали шаг вперед. Она была окружена. И Аня оказалась в этом кругу.
Это не она бросила мяч. Не она бросила. Не она.
– Да ладно тебе, не боись, я тебя за ноги подержу.
Он грубо взял ее за руку и потащил в сторону туалета. Девочка не пыталась сопротивляться. Все молча последовали за ними.
– Залазь, – приказал Серый.
Девочка последний раз обернулась, оглядывая десяток разных лиц, ища поддержки, еще надеясь на спасение. Никто не хотел встречаться с ней глазами. Аня разглядывала свои кроссовки. Это не она бросила мяч.
Они вошли. Девочка легла на живот, Серый обхватил ее за лодыжки и начал толкать вперед.
– Видишь мяч?
– Да, – отозвалась девочка.
– Тащи.
Было видно, что там, внизу, происходит какая-то борьба. Мяч, вероятно, скользкий, и достать его не так просто.
– Ну давай быстрее, мелочь, я тут блевану щас на тебя прямо!
И она смогла.
Она стояла перед десятком детей, опустив голову. У нее в руках был грязный, вонючий мяч, с которого на дорожку капали коричневые капли.
– Фу-у-у, ну и вонь! – Серый подавил рвотный рефлекс. – Иди давай, отмывай его, а потом принесешь. Только мой как следует, а то облизывать заставлю. Все, молодец, шуруй.
Девочка пошла по дороге, вперед, глядя себе под ноги. Руки у нее были по локоть грязными.
Аня смотрела на нее и впервые в жизни чувствовала себя сукой. Хотя это не она бросила мяч. Не она. Но сукой была именно она.
Аня набросала на листе бумаги условный чертеж.
– Вот, смотрите…
– Может быть, на «ты»? – улыбнулся Петр.
Аня посмотрела на него и кивнула.
– Это коттедж в Подмосковье. Там на потолке витраж «тиффани» в большой гостиной. А еще там есть две здоровые колонны, и хозяева хотят сделать сверху такие как бы «шапки» витражные, повторяющие рисунок витража на потолке. Я могу-то сделать что угодно, но тут непонятно, какое взять стекло, как его гнуть и монтировать.
Аня встала и начала ходить по мастерской.
– Я вижу здесь два пути. Можно заказать моллированное стекло, гнутое в смысле, это было бы оптимально, но для этого нужно сделать идеально точный шаблон. И стоить это будет дорого. И слишком высоки риски. Вы… Ты куришь?
Они оделись и вышли на улицу покурить.
– Второй вариант. – Аня прикурила, втянула и выпустила дым. – Взять акриловое стекло. Это проще и меньше рисков. Но… Как его гнуть?
– Строительным феном. Есть сигаретка?
– Да, держи… А ты сможешь?
– Я вообще все могу. – Петр улыбнулся и выпустил дым через нос. – Посмотреть надо.
Аня кивнула.
– Разумеется. Я еду туда завтра. В десять.
– Хорошо, я свободен.
– Только не опаздывай, пожалуйста. И возьми сразу все, что нужно для замеров.
– Ага.
Петр щелчком сбил тлеющий кончик сигареты и забросил окурок в кусты.
Аня помнит, как впервые почувствовала себя старой.
Ей было восемнадцать, совсем недавно родилась Лиля. Аня стояла над раковиной и мыла посуду. Все было в порядке, просто она стояла над раковиной, мыла посуду и чувствовала себя старой.