День ангела
Шрифт:
Долгий, тягучий поцелуй.
– Нет, какая я всетаки счастливая. Найти такой алмаз на дикой планете!
– Ну еще бы. Между прочим, во мне почти четыреста тысяч каратов!
И мы валимся от хохота.
– Ты как хочешь, а мне надо размяться. Иначе я не усну. Слишком много всего. Полетели?
– Ты же только что помылась, даже волосы не до конца просохли. Простудишься!
– Кто, я? Биоморфы не простывают от такого пустяка, к тому же на мне термокостюм.
Ирочка стоит у балконной двери, одетая в серозеленый термокостюм, поправляя на себе металлически блестящий зеленый пояс, похожий
"Мне не нравится твое сравнение, Рома. Я знаю, что такое пулемет примитивное дикарское оружие, предназначенное для массового убийства людей. Пулеметчица оператор этого оружия. Что во мне общего с ней?"
"Ну виноват, опять не то ляпнул. Между прочим, ктото обещал заниматься со мной, чтобы я поумнел. Не вижу результатов. Что ты можешь сказать в свое оправдание?"
Ирочка рассмеялась так, что аж присела.
– Ну ты и нахаал!… Ладно, урок первый. Одевайся!
Она бросает мне сверток, я ловлю его на лету. Мой термокостюм.
Второй бросок. Я ловлю на лету зеленую змею пулеметной ленты. Мой транспортный пояс.
Ирочка натягивает на голову капюшон термокостюма.
– Значит, так. Поймаешь меня я буду танцевать для тебя на шпильках. Танец живота. Нет, больше я изображу для тебя на столе женщинузмею. И вообще, ты всю ночь будешь делать со мной все, что захочешь.
– Здорово. А если не поймаю?
Она берет меня за щеки ладошками. В глазах бесится смех.
– Тогда ты будешь делать со мной все, что захочу я. И попробуй только отлынивать!
Воздух свистит, обжигая щеки холодом. Март в Москве в сущности, месяц зимний, и после захода солнца недобитый мороз выползает из своего убежища, пытаясь восстановить утраченные позиции. Не обморозиться бы!
Передо мной маячит, мечется размытое тепловое пятно. Ирочка специально ослабила уровень маскировки, чтобы я мог ее обнаружить в полете. То же сделал и я состязание должно быть честным. Но обнаружить ее и поймать две большие разницы. Если не три.
Я стараюсь изо всех сил, преследую ее, как зенитная ракета вражеский самолет, парируя все ее попытки оторваться или уйти вбок. У меня преимущество в скорости: я гораздо тяжелее Ирочки, а пояс устроен так, что более тяжелый перемещаемый объект может развить большую скорость, подобно тому, как быстрее падает более тяжелый парашютист в затяжном прыжке. Чтото вроде поляризации гравитационного поля, или както там еще нет пока таких точных терминов в земных языках. И невесомость, будто в космическом полете ни малейших перегрузок. Только такое дикое управление отнимает немало сил.
Тепловое пятно совсем близко, в десяти шагах. Вот…вот…сейчас! Сейчас по телу пройдет неприятнощекочущая волна, когда я пройду сквозь маскирующее поле, и на расстоянии вытянутой руки передо мной возникнет моя ненаглядная, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, желанная. Сработает защита "от дурака" на наших поясах, уравнивая скорости, предотвращая опасное столкновение, и я заключу в объятия свою жертву. Нет, теперь не уйдешь! Значит, так. Сперва танец живота, дада, на шпильках, а затем женщиназмея на столе…
Пятно делает резкий финт, я не успеваю притормозить. Рывок! Нет, бесполезно…
"Не поймал, не поймал! Что, сила есть ума не надо?"
"При чем тут ум, ты просто легче, и потому маневреннее. Ну, погоди!"
"Даю еще попытку! Хочешь женщинузмею на столе? Лови!"
Тяжелая пулеметная лента пояса нагрелась, начинает тихонько жужжать перегрузка. Мои шансы стремительно тают…
– Я есть хочу вообщето!
Ирочка деловито шмонает холодильник. Нет, нет обыскивает, она же не любит таких слов. Я любуюсь ее точными, легкими, стремительными движениями. Тонкие руки с длинными чуткими пальцами сноровисто выкладывают на стол сыр, масло в обьемистой прозрачной масленке, фрукты симпатичную дыньку, крупные яблоки, груши, гроздь бананов. И само собой, виноград. Очень редко наши трапезы обходятся без бананов и винограда.
– Завари какао, пожалуйста. И побольше сливок!
Я включаю электрочайник и плиту. Шмыгаю носом, наблюдая за сервировкой стола. Там еще была ветчина…
На тарелку мягко плюхается толстый шмат ветчины.
– Ладно, ешь, мой неисправимый хищник. Набирайся сил. Уговор помнишь?
Она приближает свои глаза к моим. Голос глубокий, таинственный.
– Сегодня тебе понадобится вся твоя мощь.
Нет, до чего всетаки бесстыдными могут быть бывшие ангелочки!
…
Я моюсь долго, тщательно. Пропотел, не так это просто летать.
Дверь ванной неслышно отворяется, и в проеме двери возникает моя Ирочка. Я кожей ощущаю ее откровенный, спокойнорассматривающий взгляд.
Я вылезаю из ванной, обтираюсь полотенцем. Вот, теперь ее постепенно охватывает нетерпение. Придется отдавать свой проигрыш. Господи, помоги!
"Рома, я опять тебя спрошу. Ты все время повторяешь… Почему ты полагаешь, что сам Создатель Вселенной будет заниматься твоими делами?"
"Ни в коем случае. Я имею понятие об иерархии и субординации. Дело обстоит так. Господь Бог направил на Землю архангела, папу Уэфа, а уже он моего личного ангелахранителя, мою любимую Ирочку. Правильно я представляю устройство Вселенной?"
Она звонко хохочет.
– Интересная гипотеза. Но не заговаривай мне зубы правильно сказала? Брей скорее свою рудиментарную щетину на лице. Близится час расплаты!
– Да будет тебе известно, родная, что как истинный джентльмен, я всегда держу свое слово. Жду ваших приказаний, моя принцесса.
В ее глазах прыгает смех, но лицо совершенно серьезно. Ох и артистка!
– Значит, так. Я тут разбиралась с вашей человеческой историей, и случайно наткнулась на любопытный труд называется "Камасутра". Некоторые пункты мне показались весьма и весьма спорными. Необходимо проверить экспериментально…
…
Ирочка дышит ровно, легко. Уснула на моей груди, прижавшись ко мне всем телом. Спи, моя родная. Самое дорогое мое существо во Вселенной. А у меня осталось одно деликатное дело.
Я осторожно, очень осторожно высвобождаюсь, сползаю с дивана (диван в зале это пунктик. Ирочка почемуто упорно желает спать со мной на диване, хотя теперь мы имеем в спальне широченную кровать). Только бы не проснулась!
Нет, не проснулась. Спит, как сурок. Умаялась.
Я тихонько прокрадываюсь в ванную. Она не должна знать. Это очень трудно, утаить чтолибо от существа, способного читать даже еще неоформившиеся мысли. Но сейчас она крепко спит, и услышать меня не должна.