День Ангела

Вересов Дмитрий

— Как обычно. Все как обычно, — восхитилась Аня. — Только Эм-Си я потеряла. Все рулоны дома перевертела — только старые календари, а ее нет. Исчезла. Ладно, как-нибудь без нее.

— Пора бы без нее. Она теперь будет вживе наставлять Вову. И возьмет его в свою группу, вот увидишь.

— А что повесим

над холодильником?

— Попросим Татьяну всех сфотографировать и закажем календарь этого года. Как тебе?

— Угу. А лошадки?

— Отпустим. Они сами дойдут назад.

…Франц Гофман опустил взгляд. Лошадки без седоков неспешной тряской рысью возвращались по Тучкову мосту на Васильевский остров, в свою конюшню к садику Академии художеств. Франц поднял плечи, сжал крепкие кулачки в карманах куртки, вздрогнул и обернулся. Рядом с ним, неслышно подобравшись, стояла фея уснувшего праздника, в полосатых мехах поверх изумрудно-зеленого платья.

— Вот ты где, Франц, — сказала она. — Опять что-то замышляешь?

— Пока нет, — смял Франц морщинки у глаз.

— Ты подозрительно кроток, любимый, — со значением покачала головой фрау Сабина. — Поэтому разреши тебе не поверить.

— Я всего лишь мечтаю. Мечтаю обустроить чердак и вот эту башенку, — признался Франц Михайлович.

— Все тебе мало, — нежно улыбнулась Сабина. — Ты необыкновенно деятелен, герр Гофман.

— Я, Сабина, родился на этом чердаке, только и всего, — объяснил Франц. — Прямо под этой башенкой. Ты забыла?

— Знаешь… За делами, за круговертью… Как-то в голову не пришло. И потом, читать, домысливать — это одно, а…

— А видеть, слышать, ощущать — это совсем другое, — закончил за нее Франц. — Ты права.

— По-моему, ты не в настроении, Франц, — расстроилась Сабина. — Все окончено, да? Ты разочарован?

— Окончено,

да. Но разочарован ли я? Мы с тобой уже перебросились парой фраз по этому поводу. И не скажу, что я разочарован. Просто, как я уже говорил и повторяю, роман окончен. Завершен всеобщим праздником. Праздник — это финал, граница, которую герои романа не имеют права переступать. А они, видишь ли, переступают, негодники. У всех у них свои намерения, и как тут их удержишь под одною крышей! Посмотри-ка туда! Видишь, две лошадки без седоков возвращаются в конюшню. Что ты думаешь? Это моя падчерица и племянник улизнули на лошадках в свою продуваемую сквозняками каморку под крышей. И теперь наедине самозабвенно празднуют возвращение своей любви. Что ты думаешь? Что братец мой Олег и моя бывшая жена надолго задержатся в нашем доме? Нет, они построят свой и будут лишь навещать родителей и нас с тобою. А братец мой Вадим и прекрасная Инес? Пока они неприкаянны, то да, вполне возможно и поживут у нас под крылышком. Но потом? Потом окрепнут и уединятся. А племянник мой Яша? Он гражданин мира, как и я, перелетная птичка. Лишь мама и папа останутся рядом. Да и то, я уверен, будут только в гости приходить из своей ветхой обители.

И, знаешь ли, я тоже неуемен, как и герои моего романа, и даже более чем они. Я тоже продираюсь сквозь его границы, я считаю себя вправе воплотиться, чтобы иметь возможность поставить роман на полку. Пусть стоит, пусть хранит все, что нам дорого. А мы…

— О, господи, — пробормотала фрау Сабина, — кто бы сомневался. Начинаем другой роман? Франц, нет мне с тобой покоя. — И она завернулась поплотнее в свой полосатый, словно иное полотенце, мех.