День Черных Звезд
Шрифт:
– Вы упрямы и самонадеянны. Идемте, нехорошо заставлять себя ждать.
– …я был совсем еще ребенком, и у меня жили две птички, в клетке. Самец и самочка. В клетке, в уголочке, висело гнездо. Конечно, они не сами его свили, но за ними было очень смешно наблюдать. Они на полном серьезе были уверены в том, что, спрятавшись в гнезде, становятся неуязвимыми. Они не понимали, что находятся полностью в моей власти. Что захоти я – мне достаточно протянуть руку, снять крышку, достать из гнезда их обоих и сделать с ними то, что мне заблагорассудится. Сломать крыло, лапку или просто сильно сжать и раздавить…
– Очень мило, – вставил Таенн.
– Конечно, я не обижал своих птичек, – Великий как будто не заметил реплики Барда. – Они прожили долго и умерли в глубокой старости, своей смертью. Но они так и не сумели понять, кто они, а кто я. Они были – неразумные птички. А я был и остаюсь, человеком. Который в любом случае больше и сильнее. Они всю жизнь находились в моей власти, а я был им добрым хозяином.
– И к чему это все? – Бард склонил голову к плечу и посмотрел на Великого. Тот ответил спокойным безмятежным взглядом и улыбнулся.
…Большой овальный зал, в котором они сидели, находился на последнем этаже самого высокого здания в городе. Из огромных окон лился яркий солнечный свет, а внизу, куда ни глянь, расстилался белый город под лазурным безоблачным небом.
Удобные кресла, еда и напитки (от которых все, впрочем, отказались) и непринужденная беседа.
Тот, кого называли Великим, оказался высоким светловолосым человеком, на вид лет сорока. Располагающая внешность, ясные голубые глаза, искренняя и радостная улыбка. Очень красивый высокий мужчина с широкими плечами, обаятельный, доброжелательный, радушный. Одет просто – белоснежная рубашка, белые же брюки, белые сандалии. Ни одного изъяна, ни одного огреха. Сплошная приветливость, доброжелательность, и гостеприимство. Через полчаса Ит понял, что от этого всего у него сводит скулы.
– К тому, что вы сейчас – в точности как те птички. Вы прячетесь от меня в своем гнезде, не понимая, насколько я больше. Вдумайтесь – один-единственный корабль с неофитами едва не убил вас. А ведь кто эти неофиты? Это же дети! Вас гоняла по всей галактике маленькая группа подростков, даже не взрослых! Неужели этого вам не достаточно, чтобы понять, кто в данном случае – человек, а кто – птичка? Чего стоит весь этот ваш Контроль, если он бежит, сломя голову, от людей, которые осияны лишь отсветом моего света?
– Дети, вероятно, будут вознаграждены, – хмыкнул Морис.
– Обязательно, – улыбнулся Великий. – Бедняги терпели лишения и устали, но сумели выполнить миссию, которую возложили на них Старшие Братья. Дети и их Учитель обязательно получат свою награду.
– Замечательно, – покивал Таенн. – Вот только не пойму, в чем был смысл этой погони.
– По недоразумению вы увидели то, что не должны были увидеть, – в глазах Великого на мгновение появилось что-то жесткое и пугающее. – Сейчас это уже не имеет значения, но я против того, чтобы важные сведения попадали в руки несведущим. Вы – несведущи. Поэтому вас привели сюда. Кроме того, мне интересно было посмотреть на вас и поговорить с вами. Именно с вами, потому что вы немножко отличны от других.
– По-моему, до сих пор говорили только вы, – замети Ри. – Лично я понял, что я жалкая птичка. Это, конечно, очень полезная информация. Я подумаю о ней на досуге.
Великий засмеялся.
– Ты не жалкая птичка… пилот. Нет, ты не птичка. Ты – человек, заблуждающийся, верящий в ложь, слабый. Но все-таки – человек. А вот они, – Великий плавным жестом указал на Сэфес и Барда, – они грязь. Они не просто заблуждаются, как ты или твой товарищ. Они делают. Вернее, делали. Потому что больше не сделают уже ничего.
– И что же мы такое делали? – спокойно поинтересовался Таенн.
– Вы нарушали и разрушали мировой порядок. Он сопротивлялся вам, но вы упрямо продолжали в него вмешиваться. Опять же, думайте сами. Думайте! Для вас выход в то, что мы называем Белой Гранью, а вы называете Сетью – тяжкое испытание. Которое калечит тело и разум. А для нас, даже для самых слабых и неопытных – этот выход радость! И никакой трудности он не вызывает, и никто не калечится, и все только счастливы! Надеюсь, хотя бы этот факт вы в состоянии осознать?
– А вы в состоянии осознать, что погубили мириады ни в чем не повинных разумных? – рявкнул Бард. – Выходы в Грани никого не калечат? Да, это, конечно, и в сравнение не идет с загубленными мирами…
– Это необходимость, – в глазах Великого мелькнула грусть, но они тут же снова посветлели. – На этом этапе потерь не избежать. Но это временно! Мы выстроим новый, чудесный мир! Мир, в котором не будет границ, в котором люди смогут ходить с планеты на планету без всяких усилий, мир, в котором такие же города, как этот, будут везде, мир, в котором не останется места боли и злу…
– Нам можно не проповедовать, мы все равно не уверуем, – заметил Леон. – Поздно нам переучиваться, понимаете ли. Тем более, что мы служили существующему мировому порядку, как вы успели заметить. Калеча собственные тела и разумы, но никого не убивая при этом и не заставляя страдать.
– Да нет, вы-то как раз заставляли. Но при том были настолько слепы, что до сих пор не можете это понять и принять. Вы и такие, как вы, разгрызали пространство на части, делили, резали, перекраивали. Конечно, потратив на это всю жизнь, вы не в состоянии понять, что может быть иначе. Что вселенная – это не кучки грязи с центром притяжения в виде вас…
– Да ну? – делано удивился Морис. – И что же она такое в вашем понимании?
– Она огромная и светлая, – торжественно произнес Великий. – Бесконечный свет… Лучи, идущие от лика Единого, и лишь крепнущие, а не истончающиеся… Ты не сумеешь понять, Сэфес, ты, к сожалению, слеп почти так же, как твой товарищ.
– Спасибо, что напомнили, – Леон вежливо улыбнулся. – Ри, Ит, ну как вы? Уже уверовали или пока что нет? Нас уважаемый Великий вскорости прикончит, как тех птичек, а у вас есть шанс попасть а адепты. Пользуйтесь.