День Гнева
Шрифт:
— Понял тебя, Единорог… — в который раз повторил свою дежурную фразу диспетчер, — Спасибо.
— За такие новости спасибо не говорят. — отозвался Денис. — Отбой.
Несколько секунд он и Бласт стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза.
— Ты что-то хочешь спросить? — зло спросил Денис.
— Как ты узнал? — произнес Бласт, словно не замечая его тона, — Как ты узнал о том, что случилось с Берсеком?
— Не знаю.
На секунду Бласту показалось, что он видит, как задумчиво вытягивается лицо Единорога под маской.
— Не знаю. — продолжал он, — Только я точно знал и что произошло, и где…
Бласт согласно кивнул головой.
— И со мной было что-то подобное… Меня, вдруг, словно
Бласт умолк, и еще несколько минут они молча стояли возле тела друга, ожидая приезда группы зачистки. Дело было не в том, что согласно правилам когорты тело Когортианца или Назгула, ни в коем случае не должно было попасть к врагу. Руководство «Интеркомодитис» опасалось за технологические новшества — пистолеты с механизмом телепортации патронов в ствол, браслеты с жидким металлом, микрочип в головном мозге… Самих же Назгулов волновало не это. Для них главным было лишь то, чтобы тело друга не попало в лапы врагов. Чтобы Берсек был похоронен со всеми почестями, которых заслуживал.
— Всем Назгулам! — ожила, вдруг, система связи, — Говорит диспетчер. Несколько минут назад получено донесение Единорога. Берсек погиб… — на фоне этих слов последующие смотрелись просто ничтожно, — Еще один из зверолюдей уничтожен в районе пересечения каинской и Серебряниковской. Повторяю…
— Чертова хрень! — выругался Денис. — Он говорит об этом так, как будто это нормальное явление!
— Сейчас это и есть нормальное явление! — четко, с расстановкой ответил Бласт. — Оглядись вокруг! Люди гибнут сотнями! Менты, военные… Наши!.. Ты, вообще, слушаешь сообщения диспетчера, или пропускаешь их мимо ушей?
— Иди к черту! Я и влился-то в этот дурдом чуть больше часа назад!
— Значит, ты толком и не в курсе, что происходит?
— Я вижу, черт возьми! У меня есть глаза, и мне этого хватает!
— Рад за тебя, — не унимался Бласт, — Но полной картины ты не знаешь! А мы варимся в этом кошмаре уже давно! Почти три десятка Когортианцев уже погибли, Пума контужена… Теперь, вот, погиб Берсек! Эти твари налетели на нас с раннего утра — почти все воинские части города обороняют от нескольких этих уродов Пашинскую ракетную базу. Те, кто не успел добраться до Пашино, пытаются отбросить еще нескольких от НЗХК, на ТЭЦ-2 пылает все, до чего только мог добраться огонь, в Толмачево выведены из строя все посадочные полосы… А нам, как самому мощному и мобильному силовому подразделению, остается только мотаться по улицам, пытаясь догнать этих тварей, бегающих по городу с оружием и убивающих всех, кто попадется им на глаза. Сколько их — никто не знает. Сотня? Несколько сотен?!! Мы в осаде, понимаешь?! Они берут город изнутри!
Глаза Назгулов встретились, и Бласт отчетливо ощутил всю ту ненависть и презрение, что питал к нему Единорог.
— Понимаю! — буркнул он в ответ. — Понимаю все. Но и ты пойми, он был моим другом!
— И моим тоже!
— Я учил его драться, когда он только пришел к нам!
— А я не раз дрался с ним бок о бок за последний год, когда ты пытался вернуться к спокойной жизни!
Последние слова Бласта резанули Единорога словно ножом.
«Пытался вернуться к нормальной жизни. Пытался! Но не смог!»
— Да! — крикнул он, не обращая внимания на выглядывающих из окон домов людей, желающих увидеть невиданное зрелище — двое Назгулов, готовых в любой момент сцепиться на усеянной трупами улице. — Да, я хотел жить нормальной жизнью, не видя всего этого! Хотел перестать убивать и видеть смерть, даже закрыв глаза! Мне 22 года, черт возьми, а смертей я видел больше, чем ветеран войны Афгана!
— Мы убиваем только тех, кто недостоин того, чтобы жить! — холодно отчеканил Бласт. Как ему хотелось в этот момент, чтобы он и сам был в этом уверен, а не повторял слова Тени или Новоселова. Как бы ему хотелось, чтобы это и в самом деле было так…
— Не всегда! Нами манипулируют…
— Кто? «Когорта»? — скептически спросил Бласт.
— «Когортой» тоже манипулируют.
— Фирма?
— Не знаю! Нет! Фирма тоже под контролем! У меня такое чувство, что под контролем все вокруг нас! Что смерть Берсека и эти чертовы зверолюди, все — часть какого-то плана, какой-то игры! И я не хочу в ней участвовать! Не знаю, откуда я это знаю. Я просто чувствую это, как почувствовал смерть Берсека.
Бласт не нашел что ответить, да и не хотел. Он думал о другом. О том, что ему удалось, наконец, пробить броню суровости Единорога. О том, что он тоже чего-то боится, пусть и не того, чего боится сам Бласт. И, наконец, о смерти Берсека. О том, что почувствовал он в тот миг, когда сердце этого гиганта остановилось.
— Единорог, — произнес он, — А ты помнишь, когда погиб Москвин?
— Помню. — воспоминания вихрем пронеслись в его голове. — Отлично помню.
— Ты почувствовал что-нибудь тогда? Что-нибудь, подобное тому, что ощутил сегодня?
— Нет… — нерешительно ответил он.
— И я нет…
— К чему ты клонишь?
Бласт не знал…
— Может быть это что-то вроде духовного родства между людьми? Мы с Берсеком были друзьями…
— С Москвиным я тоже был очень дружен! — воскликнул Единорог, — Но, тем не менее, о том, что он умер я узнал лишь в «Когорте»! А что до Берсека, то я вообще удивляюсь тому, что ты что-то почувствовал, если объяснять это духовным родством!
— Почему? — опрометчиво спросил Бласт, и тут же увидел, как в глазах Единорога вспыхивают злобные искорки.
— Да потому, что у тебя ни с кем не может быть духовного родства! Каждый раз, когда я вспоминаю о том, с чего началась твоя служба в «Когорте», меня просто коробит от отвращения! Ты даже не Назгул…
— Москвин считал иначе!
— Москвин ошибался! Не смотря ни на что, ошибаться мог и он, хоть и был лучшим из нас. Мы все РАБОТАЕМ в «Когорте», и вновь превращаемся в обычных людей, возвращаясь домой. Если, конечно, нам есть, куда возвращаться, ведь у большинства просто нет семьи — работа не позволяет. Да и какой женщине нужен муж, который однажды просто не вернется с задания? И это при том, что она даже не будет знать, где, и во имя чего, он воевал?! Быть может, мы канем в небытие даже не в этом мире, ведь вторичных миров тысячи, если не миллионы, а «Интеркомодитис» расползается вширь с каждым годом… Так вот, мы РАБОТАЕМ в «Когорте», а Димка ЖИЛ ею! Ты — Бласт, Я — Единорог, а Он так и остался для всех Димой Москвиным. Он был женат, в отличие от тебя или меня, но, тем не менее, оставался Назгулом. Он даже умер не на задании, а возвращаясь домой и ввязавшись в уличную потасовку. И именно из-за этой своей увлеченности и всепрощения, он и ошибся в тебе.
— И ты даже не допускаешь мысли о том, что не прав?
— Нет!
Совсем рядом раздался звук сирены скорой помощи.
— Быть может, тебе интересно будет узнать, что…
— Нет! — перебил его Единорог, — Не интересно!
Бласт словно не заметил этого язвительного выпада.
— … Что тот переход до сих пор снится мне в кошмарах! Что я многое бы отдал, чтобы только повернуть время в спять, ведь тогда я мог бы сделать все совсем иначе! Ты думаешь, мне нравится то, что я сделал? Нравится думать о дюжине простых ребят, навеки оставшихся там, в переходе? Нравится то, что для всего мира мне пришлось умереть и начать новую жизнь в этой черной маске? Ты не прав — не один лишь Москвин жил «Когортой», есть еще и я. Я живу ей и в ней, ведь у меня больше нет ни дома, ни семьи. По этому я так завидовал тебе, когда ты ушел!