День города
Шрифт:
В предпраздничную пятницу город тщательно прихорашивался, готовя себя к шумному и многолюдному торжеству. С самого утра на площади перед мэрией, перекрытой по такому случаю для транспорта, из решетчатых металлоконструкций начали возводить гигантскую крытую сцену; толстые жгуты проводов тянулись по асфальту к массивным колонкам; по периметру, рядом с окружающими площадь елями возводились мачты освещения; за сценой, прямо на газоне монтировались блоки аудиоаппаратуры. Административные здания города украсили свои подъезды стандартным в таких случаях набором – российский триколор в окружении флагов областного центра и Шмарова. На центральных улицах красили бордюрный камень, поливали редкие и изрядно пожухшие клумбы высаженных весной цветов. Мусоровозы спешно загружали в свои необъятные утробы переполненные мусорные контейнеры, а в слесарном цехе автокомбината проводилась последняя придирчивая проверка реанимированных из старого хлама автобусов. Кухня «Шмаровского Купца» в ожидании завтрашнего наплыва гостей под завязку заполнялась продуктами, в зале на столы стелились новые белоснежные скатерти, до блеска драились полы и мылись стекла высоких витражных окон. В Парке Культуры и Отдыха красились скамейки, подметались тропинки, менялись перегоревшие лампочки в многоцветной иллюминации аттракционов.
Все эти суетливые приготовления сами по себе вызывали в душе горожан состояние радостного ожидания, и шмаровчане торопились закончить, наконец, показавшуюся бесконечно долгой рабочую неделю. Значительная часть женского населения мучилась извечным вопросом – в чем пойти завтра «в город», в то время как многие представители сильного пола размышляли о более приземленном – не запретят ли завтра продажу алкоголя в центре и не стоит ли запастись всем необходимым еще с вечера.
Но для нескольких человек в городе завтрашний день не сулил торжества, во время которого можно будет предаться безудержному веселью или тяжелому пьянству, поглазеть на столичных знаменитостей, увидеться с друзьями или просто прогуляться по набережной в праздничной толпе. Эти люди готовились ко Дню города по-своему, зная, что для некоторых из них завтра могут произойти события, способные серьезно повлиять на их дальнейшую судьбу. Поэтому параллельно с официальной подготовкой к празднику – шумной и хлопотливой – шла другая, тихая и незаметная.
Сама должность Алексея Орловского предполагала, что этот день окажется для него крайне напряженным. В девять утра мэр провел короткое совещание с руководством УВД и МЧС, на котором уточнялись и согласовывались профилактические мероприятия, обычные при случаях массового скопления людей, и оговаривалось взаимодействие служб при возможных ЧП; затем лично проинспектировал ход монтажных работ на центральной площади, посетил Парк Культуры, осмотрел набережную на предмет ликвидации многочисленных и ставших привычными куч мусора. За день он несколько раз созванивался с губернатором, от которого до последнего момента узнавал новости о том, кто еще из больших столичных людей, приглашенных на торжество, подтвердил свое согласие присутствовать. В два часа встретился с главным редактором местного телеканала, – эта встреча была чуть ли не более важной, чем с силовиками, поскольку при освещении подобных событий (а картинка вполне могла мелькнуть и на федеральных каналах) всегда бывает важно заранее определить все ракурсы и места съемок, составить список интервьюеров и решить, на сколько секунд и в каком порядке выводить на экран лица официальных гостей, чтобы, не дай Бог, не нарушить субординацию. Ничуть не сомневаясь в преданности и расторопности своих помощников, в этот день Орловский предпочитал лично проконтролировать максимально возможное количество организационных вопросов.
Однако, даже погрузившись во все эти хлопоты, мэр то и дело мысленно возвращался ко вчерашней встрече с юристом Буханским, и чем больше он думал о состоявшемся накануне разговоре, тем меньше этот разговор ему нравился. Нехороший получился разговор, мутный какой-то. В нем, как виделось сегодня, прозвучало многое: недоверие, скрытые угрозы, унизительное требование отчитываться о каждом шаге, презрительное отношение к нему, мэру города, как к нанятому за копейки уличному громиле. Орловский жалел, что слишком откровенно раскрыл свой план и пообещал отзвониться после первого же этапа. И дело было не в ущемленной гордости, – он уже начинал сомневаться в правильности собственного решения, принятого несколько месяцев назад.
В шесть часов вечера Орловский, к немалому удивлению всех своих помощников, ожидавших, что сегодня-то мэр точно заработается допоздна, бодро объявил: «Ну, вроде порядок. Надеюсь, что с Божьей помощью, все пройдет гладко. Оставшиеся мелочи сами разрулите, а если что – я на связи».
Через час он уже сидел перед накрытым для ужина столом в уютной, хоть и тесноватой кухне (мэр весьма ревностно следил за публичной, открытой избирателю стороной своей жизни и обитал с семьей в скромной пятидесятиметровой «трешке» в одной из немногочисленных пятиэтажек Шмарова) в обществе немолодого мужчины, явившегося к нему домой несколько минут назад.
– Ты, Игорек, давай, не стесняйся, накладывай себе, – угощал хозяин. – Салат, вон, возьми, и рыбку эту настоятельно рекомендую, у Светочки моей золотые руки, так тебе нигде не приготовят. Ну, и конечно, по рюмашке. Сегодня – сам Бог велел, ты же не за рулем.
Наполнив рюмки, Орловский внимательно посмотрел на гостя, провозгласил серьезно:
– Ну, за удачу завтра.
Некоторое время ели молча, хозяин – жадно насыщался, как человек, изрядно проголодавшийся в течение трудного дня, гость – без особого аппетита и, казалось, больше из вежливости, ковыряясь вилкой в полной тарелке и изредка отправляя в рот маленькие куски.
– Ну, теперь давай по второй и можно про дела наши потрещать.
Орловский собрался наполнить обе рюмки, но Игорь прикрыл свою рукой.
– Завтра день тяжелый, Алексей Леонидович, мне в форме надо быть.
– Тяжелый – это да. И форма нам завтра всем понадобится, – философски заметил Орловский. – А я все-таки махну.
Лихо опрокинув рюмку, мэр запустил пальцы в салатницу с квашенной капустой, сочно, с причмокиванием закусил.
– Все прибыли? – спросил он, и, явно приготовляясь к долгому разговору, отодвинул от себя тарелки и уперся в стол локтями.
– Все. Еще утром.
– Где разместил?
– На «Солнечной поляне». Там сейчас никого.
Орловский удовлетворенно кивнул. «Солнечная поляна» – бывший пионерский лагерь, впоследствии ставший загородной базой отдыха, неоднократно переходившей и рук в руки и в итоге окончательно заброшенной разорившимися владельцами, выглядела идеальным местом для размещения людей, не желающих афишировать своего присутствия. Мэр давно обещал взять базу на баланс города и превратить в дом отдыха, где шмаровчане смогут проводить выходные за символическую цену, но пока «Солнечная поляна» представляла собой несколько двухэтажный корпусов с выбитыми стеклами и прогнившими полами, надежно укрытых густым лесом на самом берегу Шмаровки.
– Все помнишь? Акция должна начаться в десять часов. К этому моменту на сцене будут столичные звезды, толпа уже разогреется, так что менты окажутся заняты. По моим прикидкам фора по времени, пока менты не чухнуться, будет минут пятнадцать. Пусть ребята надежно забаррикадируются, общение с прессой – через окно на первом этаже. Думаю, первые телекамеры прибудут еще раньше ментов, делать заявления и махать бумагами нужно сразу, как появятся журналисты. Когда старший решит, что народу собралось достаточно, пусть анонсирует важное сообщение для прессы.
Игорь, терпеливо выслушивающий эти указания, наконец не выдержал.
– Алексей Леонидович, вы не волнуйтесь, все ребята свои роли помнят по минутам. Инструктажей и тренировок провели достаточно, все обговорили, все предусмотрели.
– Насчет «все предусмотрели» – это ты брось, – строго сказал Орловский. – Вот, когда все пройдет гладко, тогда и будем прозорливостью своей хвалиться. Что подготовились хорошо – не сомневаюсь. И позвал я тебя, Игорь, не для того, чтобы экзамены устраивать. Решил я коррективы небольшие в план наш внести.