День катастрофы – 888. Остановленный геноцид в Южной Осетии
Шрифт:
Есть еще рассказы моих друзей. В селе Цунар, например, поймали мать и дочь. Их задавили танком и потом по ним еще долго катались на танке. Во дворе 5-й школы (Цхинвала. – Ред.) есть мемориальное кладбище, созданное в 1990-е годы, после первой войны, когда мы не могли вывозить трупы из города из-за обстрелов и хоронили погибших прямо во дворе школы. Во двор этой школы заехал грузинский танк, сломал церковь, которая там стоит, православную часовню, раздавил большинство могил, проехался по ним и выехал обратно. По-моему, ни один здравомыслящий человек такого делать не будет – зачем? Таких случаев и рассказов масса».
«Одна женщина рассказала, как грузинские солдаты зашли в подвал, где пережидали бомбежку она с малолетним ребенком и другие мирные жители, и открыли по ним огонь. Она упала на пол и зажала ребенку рот ладонью, чтоб он не плакал, то есть притворились мертвыми. Когда стрельба стихла, она, переступая через погибших и раненых, выбралась из подвала и сама не помнит, как очутилась здесь», – рассказал Интерфаксу Александр Фалько, атаман Ставропольского казачьего округа Терского казачьего войска, прибывший на помощь Южной Осетии. А вот рассказ Нелли Бикоевой, завуча Государственного лицея искусств. Этот сюжет показало осетинское телевидение через неделю после прекращения военных действий. Женщина все еще пребывала в шоковом состоянии: «С седьмого по девятое мы просидели в подвале, считай, три с половиной дня. В подвале даже воды не было, а обстрел был такой сильный, что мы не могли выйти, подняться на этаж и бутылку воды принести… На счастье, в нашем подъезде грудных детей не было, все были взрослые, двадцатидвухлетние девочки, они все терпели… Когда идет такой обстрел, что у тебя дыхание перехватывает, не знаю, может, военные к этому привыкли, но для мирных жителей, женщин, стариков, детей, это был такой ужас – казалось, сейчас нутро разорвется. Я не знаю, как можно обстреливать город из „Града“, крупнокалиберными снарядами – я не военный человек, но я знаю, что некоторые снаряды – как их называют, пушечные или как-то так – они запрещенные, так неужели мирный город можно так обстреливать?!
Ужас какой-то, в наш дом было два прямых попадания, масса осколочных, на нашем корпусе ничего не осталось, ни одного целого стекла, стены искорежены… К счастью, в нашем доме погибших не было, из тех, кто был в подвале, погибших не было. Но те ребята, которые воевать ушли – кто знает? Мы еще не смогли с соседями собраться, мы созваниваемся, спрашиваем друг у друга, как наши. Про двух соседей мы вообще пока ничего не знаем, одинокие старики Тибиловы: Нана Темболовна и Герас, муж ее. Где они сейчас? Они тоже в нашем подвале были».
К вечеру 8 августа танковая атака в Цхинвале захлебнулась. Несколько грузинских танков были уничтожены резервистами (по официальным сводкам, всего в ходе боев 8 августа в Цхинвале было уничтожено 12 танков), остальные ушли из города. Широкую известность получила история о том, что один из танков подбил лично глава Совета безопасности Южной Осетии Анатолий Баранкевич. Кадровый офицер, в момент атаки на центр города он находился рядом с одной из добровольческих бригад, вооруженных гранатометами. После неудачного выстрела одного из резервистов Баранкевич отобрал у него гранатомет и подбил танк. Вот что он рассказывал впоследствии в интервью для Первого канала: «Когда появился головной танк, башня у него была повернута в правую сторону. В лоб его из гранатомета не пробить. А тут он мне подставил свою башню, заднюю часть башни, которую можно спокойно пробить из гранатомета. Хорошо горит, кстати, в бочину ему влупил, он сдетонировал». Еще в один грузинский танк, экипаж которого сдался в плен, забрался доброволец и, угрожая грузинским мотористу и наводчику пистолетом, заставил их обстрелять грузинские позиции.
К тому времени многие мирные жители собрались на Привокзальной площади Цхинвала в подвале гостиницы «Алан», где удалось устроить подземный бункер, достаточно надежный, оборудованный электрическим генератором. Туда были спущены матрацы, доставлено скудное питание, которым все же удалось накормить людей. Многим людям, укрывавшимся в других подвалах, повезло гораздо меньше.
«Российской газете» рассказывает Анна Кокоева, бывшая сотрудница смешанной контрольной комиссии по урегулированию грузино-осетинского конфликта. Ее дом был расположен рядом с городком миротворцев на окраине города, по которому велся массированный танковый обстрел. «Ближе к 12 ночи начался ужасный обстрел. Это было полной неожиданностью. Мы уже никуда не могли выйти из дома, так как велся артиллерийский огонь. Вместе с соседями мы спустились в подвал. Всю ночь велся огонь, ни минуты не смолкал.
У меня был ребенок, девочка трех с половиной лет, тоже не спала всю ночь, тоже боялась, потом начали вести огонь по нашему зданию, наш подвал начал рушиться. Я сидела и ждала, когда нас убьют или завалят стены. Я надеялась, что мой ребенок умрет быстро, без мучений».
Еще одна женщина и еще одна страшная история: «Что вам рассказать? Этот ужас не передать словами, нужно видеть своими глазами, – с болью в голосе говорит Заира корреспонденту РГ. – Мы три дня просидели в подвале. Без воды, света, питания. Нас практически постоянно бомбили. Бросали в подвалы гранаты, чтобы добить окончательно, прямо на улицах расстреливали, даже детей не щадили…» База миротворцев оказалась одним из самых опасных мест в городе. Прорыв в Цхинвал с юго-западного направления атаки был произведен как раз через базу миротворцев. Солдаты миротворческого контингента, призванные мирить, а не воевать, подверглись ожесточенной атаке одними из первых. Практически все они были убиты.
В безопасности не был никтоЛаура Габуева, сотрудница МИД РЮО: «На следующее утро после обстрела к соседям прибежал их сын и сказал, чтобы они быстрее собирались и бежали к миротворцам, что грузины уже в городе. Мы с родителями были в подвале и, услышав эти крики, выбежали узнать, в чем дело. Они уже бежали к миротворцам, так что мы уже не могли к ним присоединиться. Я побежала к сестре узнать, живы они или нет – они живут через несколько домов от нас, убедившись, что живы, побежала обратно. И вдруг увидела соседку, которая как-то очень обреченно смотрела на меня из окна. Я ей сказала, чтобы она бежала в подвал, сейчас будет обстрел, грузины взяли город. Она говорит: „У нас нет подвала“. „Бегите к нам“, – говорю. Она опять замешкалась и совсем безнадежным голосом спросила: „А у меня муж грузин. Вы его пустите?“ „Сейчас же бегите к нам вместе с мужем“, – говорю, и убежала домой.
В общем, все мы собрались в нашем подвале и под грохот танковых выстрелов ждали уже только чуда Божьего, потому что было ясно – пока появятся русские танки, грузины «поработают» в городе на совесть. Прибежал соседский мальчик, сказал, что потерял своих родителей в момент, когда они бежали к миротворцам. И тут начался настоящий град, не знаю, как еще его можно назвать, над нашими головами стоял такой постоянный гром, вой снарядов, свист пуль. В общем, конец света. Соседские дома начали гореть. Я чувствовала, что нас заносит волной от всего этого – там, где падали снаряды от «Града», все вокруг начинало полыхать.
Вдруг вернулись наши соседи, которые убежали к миротворцам. Они рассказали, что это было что-то страшное: грузины подошли уже почти к воинской части, где миротворцы базировались, сами миротворцы стояли как обреченные и приготовились к смерти. В бункере не было места, туда набилось около 80 человек, хотя он был рассчитан на 20 человек, не более. В какой-то момент туда забежали наши ребята и сказали: «Если нас сейчас найдут, нас расстреляют». И женщины стали прятать солдат за собой. Они были в ступоре, да и что можно было предпринять?
Потом ребятам как-то удалось вырваться, и через Военный тупик они добежали к себе домой, а оттуда к нам в подвал. В итоге у нас в подвале было 12 человек. Есть никто не мог, только пили воду. Самое смешное, если можно было смеяться в такой ситуации, там были такие соседи, которые не разговаривали друг с другом в течение десяти лет, и вот в эти два дня они моментально помирились и так заботились друг о друге, что я думала о том, как интересно жизнь устроена, никогда не знаешь, как она повернется.