День командира дивизии
Шрифт:
17.15. Появляется лейтенант Сидельников.
– По вашему приказанию прибыл, товарищ генерал.
– Садись. Будет для тебя задача.
– Слушаю. Какая, товарищ генерал?
– Обеспечить на завтра работой начальника трофейного отдела.
– И Белобородов опять хохочет.
– Погоди, садись.
17.20. Входит подполковник Докучаев, командир первого гвардейского полка. У него удлиненное лицо, армия и война смахнули мягкость с этого лица, поставили свою печать - печать энергии и суровости.
Шея забинтована.
Поздоровавшись, Докучаев говорит:
– Очень близко вы расположились. Это нашему брату полагается так, а не вам, товарищ генерал...
Но Белобородов будто не слышит:
– Ты обедал? Людей кормил?
– Кормил. В пульроту привезли четыре термоса, а люди из одного пообедали...
– Сам-то ты поешь, поешь сперва. Власов, подполковнику обед!
– Неужели такие потери?
– спрашивает Суханов.
– Нет, в батальонах не так много... Но пулеметчикам досталось... Все время на них немцы минометный огонь сосредоточивали. Черт их знает, эти мины... Скручивают пулеметный ствол в бараний рог!
Докучаеву приносят щи и полстакана водки.
– Ты поешь сначала, - повторяет Белобородов, - выпей!
Докучаев пьет. Глаза, увлажнившись, заблестели.
Он быстро проглатывает несколько ложек и произносит:
– Как меня не укокошило, черт его знает.
Никто не расспрашивает, но все ждут рассказа. Только Белобородов еще раз повторяет:
– Поешь сперва, Николай Гаврилович!
Докучаев и ест и повествует:
– Напоролись мы на эту школу. Бьет оттуда во все стороны, нет прохода... Артиллерия долбит, а огонь оттуда то ослабнет, то опять как был... Решили пустить танки. Надо идти разглядеть, что и как, чтобы танкистам задачу ставить... А он кладет, кладет по улице - разрыв на разрыве, сыплет как горохом. Пополз. Рядом сарай, ворота настежь, стоит внутри чья-то лошадь, я туда, нашел щель, присел, гляжу - оттуда школа хорошо просматривается.
Докучаев хлебнул щей. Никто не промолвил ни слова. Здесь собрались люди, сами не один раз побывавшие в огне, встречавшиеся лицом к лицу со смертью; притихнув, они слушали рассказ товарища.
Докучаев продолжал:
– И вдруг черт его знает что произошло... Так рвануло, что... В общем, я как сидел на корточках, так и остался. Но сарая не было. Сидел в сарае, а оказался на открытом месте. Мина разорвалась в нескольких метрах от меня. Лошадь, которая тут стояла, разнесло в куски. У меня портупею оторвало, сумку оторвало, шинель в трех местах прорезало и вот тут (Докучаев показывает на горло) чуть-чуть царапнуло... Бывает же...
Он пожимает плечами.
– Ну, а вы там одного-двух убили?
– спрашивает
– У шоссе наложили много. А возьмем школу, тогда там посчитаем.
– Книжки у убитых собрали? Какая перед вами часть?
– Все СС "Империя". И один полк финнов.
– Какого же черта вы уперлись в эту школу?
– с досадой говорит Белобородов.
– Не знали, что у него там столько сил. Мы с Алексеем порешили так: прорвемся здесь и скорее дальше. Завтракать в Высоково, а потом гнать до Истры. На карте все циркулем разметили - он справа, я слева. Но...
– Почему вы не исполняете приказа?
– перебивает генерал.
– Ведь я вам приказал: не лезьте туда, обходите, глубже обходите!
17.30. Входит подполковник Коновалов, командир второго гвардейского полка.
– Тоже хорош!
– встречает его Белобородов.
– Два сапога пара! Палками вас надо отодрать! Почему полезли на рожон? Почему не обходили?
– Виноват, товарищ генерал. Ошибку исправляю. Сейчас оттуда вытягиваю людей и в темноте буду обходить.
– Нет, теперь ты обходить не будешь!
– властно произносит генерал. Звони в полк: остаться на прежнем месте, усилить огонь, бить по школе и по кирпичному заводу всеми огневыми средствами. И тебе, Докучаев, этот же приказ!
Докучаев встает:
– Есть, товарищ генерал. Но разрешите спросить. Мне не ясно, как понимать это изменение? Что оно значит?
– Что оно значит?
– Белобородов находит взглядом меня, улыбается и весело подмигивает: - Оно значит, что главный удар по ходу дела стал вспомогательным.
– А главный?
– спрашивает Докучаев.
– О главном сейчас будем толковать.
17.40. Кто-то отворяет дверь. Генерал стремительно оборачивается.
Входит начарт майор Погорелов.
– Садись, - говорит Белобородов.
Но по лицу видно: это не тот, кого он ждет.
17.45. Белобородов опять выходит на крыльцо. Стало темнее. Это последние минуты сгущающихся сумерек. Еще четверть часа - и начнется долгая декабрьская ночь. Белобородов всматривается в пустынную улицу, бормочет:
– Скоро ли они?
– Кого вы так ждете?
– спрашиваю я.
– Известно кого...
– сердито отвечает он.
17.50. Возвращаемся.
Собравшиеся командиры ведут негромкий разговор. О чем говорят? О войне.
– Его контузило, - неторопливо рассказывает Суханов.
– Оглох, а уходить из полка не хочет. Телефоны ремонтирует, по ночам линии проверяет. Ходит, как лунатик...
Минута молчания.
– Упорно держит населенные пункты, - говорит Коновалов.
– Роет норы из-под домов, и достать его там трудно. Этому искусству надо у него учиться.
Белобородов поддразнивает:
– Если бы вас туда посадить, ох и заорали бы... Справа окружают, слева окружают... Давно бы оставили Снегири...