День надежды
Шрифт:
Я, склонив голову в сторону порезанного уха, жалобно посмотрел на врача Артема, дескать, пусти, дорогой, мы ненадолго. Отыграем сценку из спектакля «Гамлет» и уедем в свое поместье. Быть или не быть нам – теперь зависит только от тебя, уважаемый доктор Артем, извини, не знаю, как тебя по батюшке.
– Кто он? – брови Артема, как мне показалось, заскочили аж на затылок.
– Пациент, – прикусил нижнюю губу Антон Игоревич.
– В каком смысле? – Артем все никак не мог то ли сообразить, то ли поверить, что к нему, в палату возглавляемого им родильного дома привезли в качестве
– В прямом, – криво улыбнулся Антон Игоревич. – Мы его засунем в кювез, покажем моему клиенту, что он там лежит, и все.
– Что все? – Артем сжал кулаки.
– И все, уедем.
– А твой клиент не спросит у тебя, что делает его собака в роддоме? Или ему это не интересно?
– Ты знаешь, – ухмыльнулся Антон Игоревич, – так и есть. Ему глубоко по барабану, где лечат его собаку.
Доктор Артем отошел в сторону и закурил. К нему направился наш врач.
– Тоха, ты почему мне сразу не сказал, что привезешь кобеля?
– Ну, что я тебе по телефону буду рассказывать всю эту дурацкую историю?
– Короче, – махнул рукой Артем, – с тебя десятка…
– Нет проблем, – перебив, радостно воскликнул Антон Игоревич, спасибо, друг…
– …зелени, – добавил врач.
– Я понял, договорились, – согласился Антон Игоревич и добавил: – Только я попрошу тебя, пусть там навключают всяких жужжалок, пищалок, приборов.
– Хорошо, не переживай, все будет как в Кремлевской больнице.
«Люди за деньги, наверное, если понадобится, и рожать меня тут заставят. Какой кошмар!»
Меня укутали в какие-то непонятные одежды. Обвязали проводами, снова нацепили какие-то прищепки, бантики, датчики и засунули в полустеклянную бочку. Вокруг что-то пикало, моргало. Свет был каким-то холодным, рядом с моим кювезом посадили симпатичную девушку. Она с таким видом смотрела на меня, что со стороны могло показаться, будто это мой самый близкий человек на всей планете.
И вот он – Александр Великий – Александр Михайлович. Принимал гостя Антон Игоревич. Артем наотрез отказался участвовать в этом спектакле.
– Ну, как тут мой собачонок поживает?
– На реабилитации, Алексанмихалыч!
– Все нормально с ним? – кивнул он на бочку.
– Конечно, – закивал в ответ Антон Игоревич. – Здесь врачи что надо.
– Да, кстати, а почему решили в людской больнице лечить?
– Вы знаете, Алексанмихалыч, – развел руками Антон Игоревич, – в ветеринарке и условия не те, и оборудования не хватает. Это все-таки, согласитесь, не обычная, как вам сказать, не совсем собачья операция, потому вот решили не рисковать…
– Все правильно, – кивнул босс. – Там одни коновалы сидят, угробят псину и не задумаются. Молодец, все правильно придумал.
Александр Михайлович наклонился и заглянул в кювез. Я моргнул ему одним глазом, чем привел шефа в восторг!
– Ага-га-га! – радостно закричал Александр Михайлович. – Видел? Ты видел, Антоха, он моргнул мне!
– Значит, на поправку идет, – поддакнул Антон Игоревич.
Тут в дело вмешалась проинструктированная заранее девушка-медсестра:
– Господа, извините, но здесь нельзя шуметь.
– Ой, прости, дорогая, – Александр Михайлович,
Девушка покраснела и, словно испугавшись, отпрянула от руки. Но тут вмешался Антон Игоревич:
– Берите-берите, уважаемая, не обижайте Александра Михайловича. Так положено.
Девушка повиновалась. Через несколько минут зритель и режиссер покинули подмостки нашего театра, а актера отправили обратно в деревню, где его ждали друзья Жорка с Маркизой и дымящиеся пельмешки с пирожками.
IV
Страх поселился в моей голове. А правильнее сказать, везде – и в голове, и в ушах, и в лапах, и даже в хвосте. Если бы я к каждой главе придумывал название, то эта точно называлась бы «Страх». Смеетесь? А как бы вы себя чувствовали на моем месте? Вы представляете, со дня на день произойдет встреча с хозяином. Но уже без всяких там забинтовываний, бочек-кювезов. То есть все по-настоящему. Алексанмихалыч Грозный встречает своего вылеченного Грина. Интересно, фотограф будет или все пройдет обыденно?
Люди, вообще-то, странные существа. Вот вбили себе в голову, что мы ничего не понимаем, и все тут. Да вы же хоть расскажите мне (или хоть поболтайте при мне), как вел себя мой соплеменник Грин, как встречал хозяина, скулил ли, прыгал ли, хвостом вилял ли, да мало ли чего. Ведь у каждой собаки, как и у человека, свой характер, свои привычки. Нет же! Сядут возле меня и болтают о чем угодно, только не о «часе Х» – в смысле, не о нашей предстоящей встрече с Александром Михайловичем. Смотрел я в зеркало на себя – не сказать, что сильно изменился. Ухо, правда, немного «подправленное», и еще люди у правого глаза подрисовали мне пару пятнышек. На левой лапе сделали какую-то блямбу. Иными словами превратили меня в Грина. И Ольга Семеновна, и Антон Игоревич, и их помощники-реставраторы, – все в один голос утверждают, что я вылитый Грин.
Кстати, со слов доктора я понял, что, если бы даже они меня укокошили, Грина не спасли бы – что-то там еще у него нашли. Так что затея с пересадкой печени – это была чья-то, можно сказать, фантазия. Антон Игоревич лишь принудительно-добровольно поддержал эту идею, хотя и был против нее. Но куда денешься – с шефом спорить он не любил, вот и согласился. Ну, да ладно уже, что теперь поделаешь. Грин давно на кладбище, я весь «исправленный-выправленный» жду встречи и дрожу. Если честно, то я больше боюсь не за себя. Если раскроется весь этот заговор, ну что хозяин сделает со мной? В крайнем случае выгонит на улицу или скажет отвезти туда, откуда меня взяли. Так это мне только на руку, вернее на лапу. Значит, не судьба поработать «диванно-прикроватной» собачкой. А вот что будет с Ольгой Семеновной и Антоном Игоревичем – это вопрос. Ольга Семеновна – жена Грозного, с ней тоже сильно не пошутишь. Скажет, хотела тебе угодить, или наоборот – не хотела тебя расстраивать, вот и придумала такой ход, мол, все из-за любви. А что скажет доктор Тоша? Все-таки шефа обманул. Такие действия не приветствуются. Впрочем, чего я гадаю? Скоро все узнаем.