День независимости. Часть 2
Шрифт:
— Кто ты такой? Чего надо? Если решили бабки с меня поиметь, не выйдет. У меня друзья в ГУВД!.. Как твоя фамилия? Считай, в милиции больше не работаешь! Прощайся с погонами…
Горячая южная кровь играла в кавказце; он все более распалялся, и не сразу понял смысл строчек в развернутом удостоверении.
— Так кто меня уволит? Продолжай, чего заткнулся? Назови фамилию. Операцию «чистые руки» МВД проводит до сих пор.
Валоев насуплено молчал. Против такого козыря крыть было нечем.
— Так как, будем спокойно и доверительно беседовать, или капитально возьмемся за твой бизнес? Учти, если вынудишь, и в дело придется вмешаться нашему ведомству, на благоприятный исход можешь не рассчитывать.
Кавказец умерил пыл и покаянно повесил голову:
— Спрашивайте.
Управившись с делами, вечерним скорым поездом подполковник Кожемякин возвращался в Волгоград. Сидя в пустом купе и прихлебывая из стакана обжигающе горячий чай, он смотрел в черный квадрат окна, подводя черту под прошедшим днем.
Теперь становилось ясно, каким образом паспорта Черткова, Васильева и Русакова попали в Чечню. Кроме официальной торговли, Реваз не гнушался паленой водкой и мелкими партиями наркотиков: на «толбухинский» рынок часто заявлялись пьяницы и наркоманы в надежде на дозу. Одни тащили из дома барахло, сбывая за сущие копейки, другие брали товар взаймы, оставляя залог.
Осенью Реваза навестил брат из далекой Ингушетии и предложил за крупный куш добыть настоящие паспорта, выписанные на славян. Реваз просьбе удивился, но деньги есть деньги…
Полученная информация завтра же уйдет в Ингушетию. Там за Валоева-младшего возьмутся региональные чекисты.
Опытного чекиста угнетало другое — к диверсантам это не приблизило ни на шаг.
24
Железнодорожная станция г. Борисоглебск.
17 мая 14 ч. 00 мин.
В почтовом отделении толкался народ. Несмотря на распахнутые настежь двери, внутри было душно, как в парилке, и слабый сквозняк, гуляющий по переполненному людьми залу, облегчения не приносил.
Выстояв очередь к стойке оператора, Журавлев взял чистый бланк телеграммы и отошел к окну, где его ожидал Олесь.
Достав ручку, он быстро накидал текст, ничем не приметный для несведущего:
«Прибываем восемнадцатого вечером, поездом N 3423. Третий вагон. Встречайте».
Служащая, просмотрев телеграмму, защелкала клавиатурой, сделала пометку:
«Воронеж. Главпочтамт. До востребования. Предъявителю паспорта…»
Рассчитавшись, они вышли на улицу, где было немногим свежее, и направились к вокзалу. В кармане Журавлева лежали билеты на поезд «Борисоглебск — Воронеж»; до отправления оставалось двадцать минут…
— Здорово, мужики! — замахал рукой с перрона Желобов, увидев в тамбуре Семена.
Поезд медленно останавливался. Проводница, оттеснив пассажиров от открытой двери, подняла ребристую площадку, и спустилась по ступеням.
Придерживая сползающую с плеча сумку, Семен поздоровался с Задориным и Падиным.
— Еще кого-то ждешь? — насмешливо спросил он Желобова, всматривающегося в выходящих из вагона пассажиров.
— Так, а Мишка…
— Был, да сплыл, — сплюнул на асфальт Журавлев. — Ну, будем здесь торчать, или поедем в ваши апартаменты?
Машину они взяли у вокзала, и всю дорогу ехали молча.
… Они снимали двухкомнатную квартиру в пяти минутах езды, в центре Воронежа.
Бросив сумку на диван, Журавлев прошел в зал и включил телевизор.
— Ничего квартирка, — оценил Олесь. — Вода горячая есть?.. Потом прет, как от козла.
— Есть, — успокоил Задорин. — И еще кое-что… Специально для тебя.
Он полез в трюмо и бросил ему целлофановый пакетик с коричневой массой.
— А машинка? — Приходько встрепенулся, руки его задрожали.
— На кухне найдешь.
Забыв о ванне, Олесь ушел на кухню, загрохотал дверцами шкафов.
Скоро по квартире пополз кислый запах уксусного ангидрида…
А Журавлев не отрывался от телевизора, где ведущий новостей рассказывал о последствиях недавнего взрыва в Волгограде.
Рядом, на диване и в креслах, молча сидели диверсанты, и никто не решался потревожить его расспросами.
Экран потух. Посидев в раздумье, Журавлев сказал Задорину.
— Поедешь в авиакассу. Мне нужен билет до Ставрополя, на завтра…
Вздохнув, Задорин без отговорок отправился одеваться в прихожую.
— Останешься за главного, — бросил вдогонку Семен. — До моего возвращения.
Они ужинали, выдвинув стол посреди зала.
Семен, сидя во главе стола, молча раздирал вилкой жареный в духовке окорочок. Захмелевший Падин ничего не ел и отрешенно смотрел в тарелку.
— Что голову повесил? — толкнул его в бок Задорин. — Или поплохело с непривычки?
— А-а, иди ты! — отмахнулся Казбек и хлобыстнул наполненную до краев стопку. — Не лезь в душу.
Задорин зло захохотал:
— В душу?.. А она есть у тебя?
Падин швырнул на тарелку вилку и рывком поднялся.
— Будь мы в других условиях…
— А что, в спину пальнул бы? — не унимался Кирилл. — Сядь, неврастеник!
Казбек послушно опустился на стул и полез за сигаретой.
— За что ты Мишку?.. — положил локти на стол, глядя на Журавлева, Желобов.
Неторопливо обгладывая куриную кость, Семен покосился на приятелей. Они смотрели на него, ожидая вразумительного ответа.