День Правды
Шрифт:
– Антонина Петровна, вы даже не представляете, какая вы счастливая! В ваших силах помочь несчастным людям!
Она невольно заразила меня своим энтузиазмом, и я улыбнулась:
– Чем смогу, помогу.
Из трубы одного из домов шел дым, и Катя побежала к нему, а вскоре замахала мне рукой. Именно в этом убогом домишке жила семья Соколовых, к которой принадлежал шестилетний мальчик, страдающий тяжелым недугом с непроизносимым названием. Я нехотя поплелась к крыльцу, на котором меня уже ждали Катя и молодая женщина с изможденным усталым лицом. Поздоровавшись, вслед за хозяйкой мы вошли в дом. Мне захотелось зажать нос платком, лишь воспитание не позволило это сделать. Привычная к тяжелым больничным запахам Катя и виду не подала, что ей что-то не нравится, а я еле держалась. Понятно, бедность… Но ведь надо соблюдать хотя бы элементарные правила гигиены! Грязная одежда, тазы, ведра, немытые тарелки – и все это в
Познакомившись с хозяйкой, я стала расспрашивать о семье. Маринин муж работал в Сиверской, добираться оттуда в Угловку долго и дорого, так что он приезжал только на выходные. Да и в выходные от него толку немного, так как он неравнодушен к бутылке. У них есть еще двое детей – десятилетние девочки-двойняшки, сейчас они в школе. До школы, расположенной в трех километрах от деревни, они добираются пешком вместе с соседскими ребятишками. Когда они возвращаются, Марина отправляется в соседний поселок, где работает уборщицей в магазине. Сын болеет с трех лет, несколько раз лежал в больнице, но лучше ему не становилось. Руки и ноги у него все больше скрючиваются, и он не может ничего делать сам. Недавно появился новый участковый педиатр, и она уверяет, что мальчику можно помочь, но для этого требуется дорогостоящее лечение в специальной клинике. У них, понятно, таких денег нет, а сыну становится все хуже. Именно новый врач обратилась в благотворительный фонд. Марина в эту затею не верила, но раз мы приехали, то появилась надежда. Я, наконец, присела на подозрительного вида стул, а Катя подошла к мальчику, погладила по голове, затем разложила перед ним подарки и спросила, что ему нравится больше всего.
– Хочу шоколадку.
Это были его первые слова. Катя усадила ребенка к себе на колени, развернула шоколадку и, отламывая по кусочку, стала отправлять ему в рот. Руки его почти не слушались, так что он сам не только есть, но и играть не мог. Марина сказала, что он любит смотреть телевизор, но тот недавно сломался, а починить некому. В общем, тоска и беспросветность. Кивнув на расставленные повсюду тазы и ведра, Катя осведомилась:
– Крыша течет?
– Да, – подтвердила Марина, – а ночью шел дождь.
Около часа мы провели в этом ужасном доме, мне не терпелось вырваться на улицу, никаких вопросов не осталось. Когда Катя вопросительно на меня посмотрела, я кивнула. Тогда она сказала, что мы свяжемся с лечащим врачом и постараемся помочь мальчику. Перед уходом я вынула из кошелька пачку тысячерублевых купюр и протянула Марине:
– Купите новый телевизор и почините крышу.
Она разом преобразилась – на щеках появился румянец, а глаза заблестели. Рассыпаясь в благодарностях, Марина собралась броситься мне на шею, но я ее отстранила и только сказала, чтобы она как следует заботилась о сыне. На прощанье Катя расцеловала мальчика и, пожелав семье Соколовых благополучия, мы удалились. Меня переполняли жалость и бешенство одновременно. Зачем такие безответственные люди заводят детей? Они ведь не могут должным образом позаботиться о них! Да, безответственность и покорность – вот их девиз. Примерно это я и высказала Кате на обратном пути, но она со мной не согласилась, считая, что Марина любит своих детей, она ведь не отдала больного сына в интернат. К единому мнению мы так и не пришли.
– Сколько вы готовы потратить на лечение Паши? – спросила она.
– Пусть его вылечат, сколько бы это ни стоило, – хмуро отозвалась я, за что была вознаграждена ослепительной благодарной улыбкой.
Прямо из машины Катя позвонила лечащему врачу мальчика, и дело закрутилось. А я только после обеда немного пришла в себя и дала понять своей помощнице, что следующая благотворительная поездка состоится нескоро. Такие впечатления нужно дозировать. Я направилась в свою комнату передохнуть, а Катя в библиотеку. Из бесед с ней я выяснила, что она неплохо знает отечественную классику, но о западной литературе, за небольшим исключением, имеет весьма смутное представление. Драйзер, Фейхтвангер, Фицжеральд, Амаду, Маркес – для нее всего лишь имена. Теперь каждую свободную минуту она проводит за чтением. Меня умиляет, с какой жадностью и даже страстью она впитывает новые знания. Интересно, а каковы ее рассказы? Алла не звонит, значит, пока руки до них не дошли. Я, конечно, и сама могла бы составить свое мнение, как-никак редактор со стажем, да и рецензий написала немало, но почему-то не хочу. Может быть, боюсь разочароваться? Ладно, не к спеху. Вообще, в последнее время мои мысли большей частью связаны с Катей, но ведь есть и другие проблемы, о них нельзя забывать.
Сейчас, с учетом возраста и хронических заболеваний, я чувствую себя нормально. С чем это связано – с переездом
В прошлую субботу Виктор приехал вместе с Тамарой. Та все не понимала, почему я сорвалась сюда раньше срока. Пришлось в очередной раз объясняться. Мне захотелось свежего воздуха, сказала я, и он пошел на пользу. С этим она не смогла не согласиться. Когда Катя после обеда тактично удалилась, Тамара недовольно спросила:
– Почему вы отказались от услуг профессиональной сиделки и наняли эту деревенскую девчонку?
Думаю, она давно вынашивала этот вопрос, и такая его формулировка была мне понятна – одна красивая женщина неосознанно ревнует к другой, еще более красивой и молодой. Помнится, я раньше тоже этим грешила. Но старость имеет свои преимущества, теперь такие демоны меня не терзают. Я, как можно спокойнее, пояснила, что услуги сиделки как таковой мне пока не требуются, а с некоторыми медицинскими проблемами, такими, как уколы, массаж и кое-что еще Катя отлично справляется, так как шесть лет работала в больнице. И она не сиделка, а помощница, так как выполняет еще и секретарскую работу, связанную с деятельностью благотворительного фонда.
– В общем, что-то вроде компаньонки, – проворчала Тамара.
– Нет! – резко сказала я. – Не компаньонка, а помощница.
Не дай бог, Тамара при всех назовет Катю компаньонкой, тогда не знаю, чем все закончится, Катя девушка гордая, а мне не хочется ее терять, с каждым днем я привязываюсь к ней все больше.
В тот приезд нам не удалось поговорить с Виктором наедине, они пробыли недолго, так как вечером собирались в гости. Что ж, значит разговор о завещании еще впереди, а я так и не решила, что ему скажу. Виктору я верю, как себе, но если я заявлю, что для него после посещения нотариуса ничего не изменилось, то и Тамара об этом узнает, а тогда вся моя затея провалится. Конечно, не хочется его понапрасну мучить, но я не могу рисковать. Ничего, что-нибудь придумаю, я всегда что-нибудь придумываю.
В ближайшие дни всё должно проясниться. Если мое самочувствие не изменится, значит то, что со мной происходило в последние месяцы, просто стечение обстоятельств и следует побыстрее обо всем забыть. А если изменится… Ладно, пока не буду далеко заглядывать в будущее. Впереди завтрашний день, и его нужно провести с толком. Именно на завтра я собиралась вызвать парикмахера сюда, никому кроме Лили, не доверю стрижку и окраску волос. Но есть еще одна проблема – Катина одежда. Катя, как и большинство молодежи, преимущественно носит джинсы и джемпера. В этом нет ничего плохого, но ведь джинсы и джемпера могут быть разными! А от ее вещей за версту разит колхозным рынком и дешевыми распродажами. В принципе, я бы с этим смирилась, но в один из праздничных дней собирались пожаловать Арефьевы, а уж я знаю эту старую грымзу Элеонору, она любую мелочь подмечает. Потом будет всем говорить, что моя помощница одета, как бомжиха. Нет, такой радости я ей не доставлю. Зная Катину щепетильность, я целую неделю ей намекала, что следует обновить гардероб, а она меня не понимала. Говорила, что в снятой ею квартире осталась еще куча вещей, просто она не прихватила все сразу, так как такси не смогло подъехать к дому.
Интересно, что из рассказанного ей об этом доме правда, а что плод ее воображения? Я всю жизнь прожила в Питере, и на Петроградской стороне жить доводилось, но никогда ничего ни о каком Проклятом острове не слышала. Частенько буйная фантазия и откровенная ложь совсем рядом, порой и не различишь, а я должна быть уверена в человеке, которого подпустила к себе так близко. Надо будет как-нибудь выбраться на этот Проклятый остров и посмотреть, что к чему, только завтра вряд ли получится, и без того много дел.