День рождения
Шрифт:
Разбудивший меня стук в дверь продолжался; удары были негромкими, но настойчивыми – тук, тук, тук – как биение сердца. Во рту у меня было сухо. Голова раскалывалась. Я жалел о том, что плохо помнил о своих ночных похождениях. Я надеялся, что хорошо поразвлекся и не промотал плату за две недели вперед, выданную мне Кендаллом. Но у меня не хватало смелости пойти пошарить в карманах.
Я продолжал лежать, пытаясь вспомнить, что же произошло. Все началось с бутылки, подаренной мне ребятами из Дворца правосудия. И все на этом бы и закончилось, если бы Мэй по-другому восприняла новость о том, что я потерял работу. Я бы простил ей печенку, я бы даже простил то, что она
Джим «Как Все» – вот кто я есть. А Мэй – миссис «Как Все». Мы жили в домике, который стал бы нашим через тридцать лет.
И все это из-за того, что слишком долгое время я был безымянным солдатом. «Рядовой первого класса Джеймс А.Чартерс, личный номер 34418133, мой лейтенант».
На ночном столике я нашел сигареты и спички и закурил. Сигарета имела вкус соломы, пропитанной куриным пометом. На спичечном коробке было написано: "Отель «Глэдис». Даже в пьянке я был ничтожен. Другие, напившись, просыпались где-нибудь в Майами или в Новом Орлеане, иногда даже в Атланте или в Гаване. Другие, но не я. Я всегда просыпался в Сан Сити. За окном текла повседневная жизнь.
Где вы работали последнее время? Сколько времени вы служили у мистера Кендалла? Какая минимальная зарплата вас устроила бы? Где вы родились? Когда? Зачем?
Стук в дверь продолжался. Чтоб он сдох, тот, кто стучал, кем бы он ни был! Я раздавил в пепельнице сигарету и повернулся на бок. Катастрофа! Я был в кровати не один! Значит, напившись, я повстречал Лу и сделал то, что давно хотел сделать. И впрямь, я допился до скотского состояния.
Лу лежала на спине. Ее бледное лицо обрамляли каштановые волосы, покрывавшие всю подушку. Она улыбалась во сне чему-то, видимо, очень приятному. Простыня была сброшена в ноги и прикрывала только ее ступни. У нее было красивое тело. Именно таким красивым я его себе и представлял. Оно было так же красиво, как тело Мэй.
Я проглотил стоявший в горле комок. Какой-то болван продолжать стучать в дверь. Одного желания, чтобы он убрался, было, видимо, недостаточно.
Убрался он или убралась она? А если это была Мэй?
Я прикрыл Лу простыней и встал с кровати. Первые мои шаги были столь же неуверенными, как шаги ребенка, которого учат ходить. Голова была слишком тяжела для шеи. Сердце билось в унисон с ударами в дверь, и я все никак не мог восстановить дыхание после продолжительного бега во сне.
– Кто там? Что вам надо? – спросил я, запинаясь от щекотания в горле.
– Это я, Мантин, старик, – раздался за дверью мужской голос. – Открой. Впусти меня.
Я не знал никакого Мантина, но уже был рад тому, что это в любом случае была не Мэй. Я сделал еще шаг по направлению к двери и споткнулся о бутылку, которую успел подхватить рукой. Она была почти полна виски, и я позволил себе отпить приличный глоток. Стало лучше, но не очень. Не расставаясь с бутылкой, я отодвинул задвижку и открыл дверь.
В коридоре я увидел невысокого роста человека с серыми, широко расставленными глазами, с загорелым лицом и черными волосами. На нем был костюм из белого шелка и сидящая на макушке шляпа, стоившая сотню долларов. На вид ему было лет сорок пять. На одной руке сверкал бриллиант размером с ноготь большого пальца. Во рту была свернутая вручную сигаретка. Короче, у него была внешность разбогатевшего – сильно разбогатевшего – преступника.
Я перегородил рукой проем двери.
– Ну, и что дальше? Что вам угодно?
Мантин бросил сигаретку на коридорный коврик и раздавил ее ногой. Затем он отстранил меня, вошел в комнату и осторожно прикрыл дверь.
– Да, да, я тебя побеспокоил, – прошептал он. – Но ведь я же тебе сказал ночью, что это дело имеет для меня очень большое значение. Как ты себя чувствуешь, Чартерс?
Он назвал меня по имени. Судя по всему, его и впрямь интересовало мое здоровье. Мне хотелось убить его. Я хотел, чтобы он поскорее убрался отсюда, мне нужно было собраться с мыслями.
– Отлично себя чувствую, – заверил я его.
Во рту стоял вкус последнего глотка виски. Вдыхая запахи комнаты, я спрашивал себя, кто такой был Мантин и что ему от меня нужно. Пахло рисовой пудрой, потом, человеческими телами, палеными простынями и пахло Лу.
Мне очень захотелось быть чуть менее пьяным. Мне захотелось, чтобы Мантин убрался туда, откуда он пришел. Я страдал. Я был кретином. Я изменил Мэй. Ни о какой любви тут не могло быть и речи: это было только сексуальное влечение, чисто биологическое. Я желал Лу очень давно. С тех пор, как она начала работать в конторе шерифа. Сейчас все, вроде бы, указывало на то, что я своего добился, может быть, даже несколько раз, но у меня об этом не было ни малейшего воспоминания. Мне хотелось выть от разочарования. В этом был я весь. Я даже не смог воспользоваться состоянием, до которого я довел Лу. Вот так я делал все, вот так я и жил – словно импотент. Удивительно, как я умудрился дожить до тридцати пяти лет и остаться таким болваном!
Мантин пересек комнату, приподнял штору и посмотрел в окно. Затем прошел в ванную комнату. Заглянул даже в шкаф. Потом остановился передо мной.
– Достаточно ли ты трезв, чтобы говорить о делах?
– Нет. Вовсе нет, – пробормотал я в ответ.
– Жаль, – холодно сказал он. – Я ведь говорил тебе, что это для меня очень важно.
Что было очень важно? Мне не хотелось говорить ему, что я вижу его в первый раз в жизни, так как я не хотел его обидеть. Казалось, он меня хорошо знал. Я попробовал выставить его из комнаты.
– Послушайте, Мантин, не могли бы вы зайти утром?
Он отрицательно покачал головой.
– Нет. Не надо, чтобы меня видели. Иначе все сорвется.
Раздался скрип кроватных пружин: Лу пошевелилась во сне. Чисто механическим движением, как я бы вытащил авторучку, Мантин выхватил пистолет из кобуры, прикрепленной у него под мышкой.
Простыня стесняла Лу – под ней было жарко. Обеими руками она откинула простыню и полностью оголилась. Я подумал, что она проснулась. Но нет – перевернулась на бок, спиной к нам, сладко посапывая.
Вскоре дыхание ее снова стало ровным.
Комната выходила окном на фасад гостиницы. Через несколько окон располагалась световая реклама с названием гостиницы. С ровными промежутками времени под штору проникал луч света от нее. Он освещал на мгновение красивую линию обнаженного бедра и снова затухал.
Я продолжал обильно потеть. Я знал имя Лу, я знал, что с нашей первой встречи между нами как бы установился электрический контакт. Но это было все: от первой встречи до постели очень большая дистанция. В последний раз я видал Лу в «Каунти Билдинге», когда Кендалл брал ее под руку и уводил ужинать в «Растик Лодж» к Стиву. Затем я смутно помнил, что услыхал ее голос в кабаке неподалеку. Она, помнится, воскликнула: «Джим! Джим Чартерс! Ну и дела!» На что я ответил: «Все в порядке, малышка?» Затем снова – темнота.