День рождения
Шрифт:
А Ютка только один-единственный раз заглянула к Иллешам до Нового года. По графику, ее очередь выпала на тридцатое декабря, после обеда. Она пришла уже в час дня и сменила Фалуш. Вид у Ютки был неважный. Она спросила, что нужно делать, и Бори сказала, что, помимо уборки у Рудольфа, никаких других дел не предвидится.
— Мне сейчас обязательно нужно поработать, — сказала Ютка. — Пойду-ка я убирать у Рудольфа.
Бори пристально посмотрела на нее: она уже по себе знала, что работа излечивает от многого. Значит, у Ютки какое-то горе, догадалась Бори, раз она хочет уйти в дела, в работу. И она задала необычный для себя вопрос впервые в своей
— Может, тебе помочь, Ютка?
Ютка покачала головой, схватила ключ от Рудольфовой квартиры и ушла. А Бори, облокотившись на подоконник, долго рассматривала ветки низкорослой шелковицы, одиноко скучавшей во дворе.
«Наступает Новый год. Цила — в Мишкольце, и все же наша семья, — думала она, — на этот раз соберется вся вместе: завтра выпишут маму из больницы. Она еще больна, но с завтрашнего дня ей разрешили находиться дома. Вернется мама, и все-все переменится. Работы, конечно, прибавится: придется ухаживать и за больной. Но прибавится и радости! Мама вернется домой, мама! И завтра же свадьба Сильвии. Утром Нового года. Сильвия. Любовь. Варьяш. Нет, прежде нужно обдумать другие дела. Во-первых, отныне я всегда буду сама убирать квартиру, даже когда мама выздоровеет: ведь ей уже нелегко нагибаться. Просто нужно будет чуть раньше вставать. Во-вторых, топить печь, носить дрова. Топить так интересно: сидишь возле мурлычущей печки, смотришь на огонь, затем на мирно тлеющие, но то и дело вдруг вспыхивающие ярким пламенем угольки… Ну, а право мести улицу я теперь ни за что никому не уступлю! Мыть лестницу, конечно, куда меньше удовольствия, но это, к счастью, делается раз в неделю. Разумеется, будь на моем месте Ютка, она придумала бы что-нибудь поинтереснее, чем и как обрадовать маму. Но что делать, если я Боришка, а не Ютка? Ютка?.. И Варьяш!»
Боришка вывесила на дверь табличку: «Скоро вернусь» — и стремглав помчалась на четвертый этаж. Из квартиры Ауэров как раз выходила их прислуга с двумя чемоданами Сильвии в руках. У двери квартиры Рудольфа пришлось звонить и долго ждать, пока Ютка откроет. У нее было явно заплаканное лицо с припухшими веками, в кулачке она держала скомканный мокрый платок.
Печка уже топилась. Бори присела было на стульчик у печки, но тут же встала, почувствовав, как дует в ноги. И чего это Ютка открыла балконную дверь? Что она там забыла, на балконе? Вышла, осмотрелась. Но ничего примечательного. И внизу, на улице, никого знакомого. На стене дома между балконами Чисар и Рудольфа — бронзовый профиль Беньямина Эперьеша.
Ютка же, запирая балконную дверь на защелку, загадочно улыбнулась, словно говоря: «Ничегошеньки ты не знаешь. А разгадка — вот она, перед тобой. Ладно. Ничего. Я уже смирилась». И подошла к печке.
Квартира Рудольфа нравилась Боришке теперь больше, чем когда-либо, хотя сейчас ничто больше не связывало ее с Рудольфом. Она ходила по комнатам, любуясь и дивясь. Одна большая комната с нишей выходила на улицу, другая открывалась в холл. Здесь вполне можно было бы жить вдвоем.
Насмотревшись, Бори уселась рядом с Юткой к огню.
— Пойдешь завтра свадьбу смотреть? — спросила она у подружки.
Та покачала головой. Между тем все девочки в классе проявляли к этому событию огромный интерес. Элек, Козма, Тимар и Варкони уже сговорились встретиться на углу площади имени 7 Ноября, а Фалуш даже поспорила с Кучеш на билет в кино, что мать Пишты Галамбоша на свадьбу не придет, потому что «прокляла сына». Кучеш же раззвонила всем другую сногсшибательную новость: Бори не пойдет смотреть на свадьбу Сильвии. Этому все очень удивились, зная, какие Бори и Сильвия близкие подруги. Удивились, но, посудачив, решили, что догадываются о разгадке этой странной истории: ведь Сильвия дружила с Бори, пока та была ей нужна, и гоняла ее туда-сюда, как свою горничную. А теперь, когда выходит замуж, Бори ей больше не требуется. Не то чтобы подружку на свадьбу пригласить, а и вообще, наверное, о ней забыла. Впрочем, иного от Сильвии и ждать нечего!
— Тебя не интересует, как люди замуж выходят? — не отставала Бори.
— Нет.
— Вообще или именно эта свадьба?
— Вообще.
— И твоя собственная?
— Я не выйду замуж.
— Ни за кого?
Ютка утвердительно кивнула головой.
Печка разгорелась, блики пламени окрасили темно-синий Рудольфов ковер в багряно-красные цвета.
— Почему? — немного погодя спросила Бори.
— Потому что я — не человек.
Бори изумленно посмотрела на подругу, наполовину утонувшую в заполнивших комнату сумерках.
— А кто же ты?
— Пионерка. Общая нянька. Уличный детектив.
— Детектив?
— Ну да. Иду к тете Чисар — докладываю, что после праздников звено будет делать уборку в доме. Затем назначаю девочек тебе в помощь на дежурство. Потом говорю Чисар, что надо бы помочь одному человеку закончить школу, а другого, инвалида, хорошо бы устроить на работу с полным пансионом, чтобы он не торговал всякой ерундой, сидя на холоде, и не пьянствовал. Говорю же: я не человек, а уличный детектив…
Печка прогорает, в топке, словно огненное сердце, пульсирует только жар раскаленных угольков. Пора закрывать вьюшку.
— Я понимаю, — не сразу говорит Бори. — Кажется, понимаю.
— Уличных детективов не берут в жены, — заканчивает Ютка и встает. — Для уличного детектива достаточно, что он детектив. Правда ведь?
Никогда еще Ютка так не говорила, никогда Бори не видела ее такой. Словно подчиняясь какому-то приказу, поднялась и Бори.
— Ах, все равно! Уличный детектив не меняется. В ближайший приемный день он пойдет и доложит Чисар, что один мужчина в сто семнадцатом доме истязает собаку. Бедная собака. Жизнь длинна, и уличный детектив всегда найдет для себя какое-нибудь занятие. Поэтому я вполне серьезно говорю тебе: вовсе не обязательно всем выходить замуж…
Они захлопнули дверь квартиры Рудольфа, и Ютка, не зажигая света, хотя было уже совсем темно, всхлипывая на ходу, сбежала вниз по лестнице.
Вскоре вернулся с работы отец. Он не сразу пошел в квартиру, а долго стоял на площадке первого этажа и, прищурив глаз, придирчиво оглядывал все вокруг. Ютка, проглотив слезы, через силу улыбалась и уже совершенно спокойным голосом спросила:
— Нравится, дядя Карчи? Загляденье!
Карой Иллеш помолчал, затем спросил:
— Твоя работа?
— Ну что вы! Общая: Боришки и всего нашего звена.
Бори стояла, не смея поднять на отца глаза.
— Когда же это вы? — снова первым нарушил молчание отец.
— Прошлой ночью. Лучше всего получилось с подвалом. Там Бори сама наводила чистоту. До свидания, дядя Карой!
И Ютка убежала. Карой Иллеш не успел ни похвалить, ни поблагодарить ее. Уже в парадном она крикнула:
— Завтра Шуран дежурит! — и исчезла.
А отец и дочь остались вдвоем на площадке. Зеленели еловые ветки на крыше сарайчика; сложенный аккуратными кучками вокруг водосточного желоба лежал снег.