День Суркова
Шрифт:
– Скажите, Сурков, – спросил судья, придя в иное расположение духа, – что вы об этом думаете?
– У меня такое ощущение, что я умер.
– Хм, – удивился судья, – а вы полагаете, что нет?
– А разве да?
– Что это за дебил?! – закричал судья. – Почему он корчит из себя идиота? Ну-ка прочтите мне тезисно.
– Сурков И. А. организовал преступную группу с целью извлечения материальных выгод путем создания обратных связей во времени. Его действия привели к тому, что правнучка в семнадцатой степени воспользовалась модуляцией Перенокиса – Бетолиса и передала информацию в двухтысячный год, что вызвало парадокс третьего уровня, приведший ко времетрясению
– Ничего я не получал, – сказал Сурков.
– Сурков И. А. заполнил билет Национальной лотереи с помощью знаков, переданных правнучкой в семнадцатой степени. Ими оказались: семнадцатый километр, автомобиль девятой модели, госномер, состоящий из региона и двузначного числа, знак ограничения скорости, время ожидания. Последнее число было передано через ангела-хранителя, который внедрялся в реальность под видом Эльзы Аппетитовны Таракановой специально, чтобы ограничить возможность осуществления преступных замыслов. Ангел-хранитель дематериализован и дедухолизован за служебное несоответствие.
– Так с этого надо было начинать, – возмутился Судья. – Сурков, вас что, никто не инструктировал?
– О чем вы говорите?
– Вам никто не рассказывал, что вы умерли, что попадете в Ад?
– За что?
– За то, что потревожили будущее.
– Но я не понимаю…
– У вас будет время и понять, и подумать.
Судья встал и торжественным голосом объявил:
– За нарушение законов физики, преступление против времени и потомков, создание парадоксов третьего уровня, властью, данной мне Вселенной и Богом, а также по ходатайству Комитета контроля над временем, приговариваю Суркова Игоря Алексеевича гореть в геенне огненной. Срок пребывания – вечность, исполнение наказания – немедленно.
Сурков слушал судью, брезгливо покачивая ногой, а в конце даже стал посвистывать. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
Судья ударил деревянным молоточком по круглой дощечке, и, неожиданно для себя, Сурков провалился в преисподнюю вместе со стулом.
* * *
Там не было голубого коридора и цвета нежнее коричневого. Все было либо черным, либо грязным.
Совершенно черный негр приказал Суркову раздеться и взамен белого смокинга, который он неаккуратно запихал в серый мешок, выдал тюремного вида синюю спецовку. Одежда оказалась на два размера больше, но это совсем не беспокоило Суркова. Он вдруг осознал, что весь кошмар, произошедший с ним, кошмаром не является. Есть жестокая реальность, в которой ему, Суркову, предстоит вечно находиться в Аду, и все это будет происходить невероятно долго. Но больше всего Суркова угнетало то, что он уже умер, и его жизнь бесславно закончилась на паласе в однокомнатной квартире, а он так и не успел сделать ничего значительного.
– Вы грешник, Сурков, ваш порядковый номер один четыреста шестьдесят восемь двести тридцать два. Если вас спросят номер, назовите три последние цифры, если спросят полный, назовите все число целиком. Вы направляетесь в мужской Ад сто тридцать семь на триста тридцать девятом уровне. Если вы потеряетесь, то должны обратиться к ответственному черту для препровождения до места наказания. Вам все понятно?
Сурков кивнул.
– Вот ваши бумаги, – негр сунул в руки Суркову серую папку, вверху которой красовалась эмблема в виде трезубца. – Дойдете до станции, поедете в сторону промзоны. Сойдете на «Котловой», пересядете и поедете к триста тридцать девятому уровню, ваша станция «Ад сто тридцать семь». Идите.
Сурков потянул за рычаг проржавевшей двери, которая достаточно легко поддалась и, переступив порог, оказался в проходе, прорубленном в скале. С неровных стен стекала вода и естественным потоком стремилась дальше. Ноги Суркова зачавкали по лужам. Красные языки факелов, висевших на стенах, отбрасывали тусклые тени. Сурков в очередной раз потешил себя мыслью о кошмарном сне, но когда сквозь ботинки проникла вода, двинулся дальше.
Проход расширился, вильнул и вышел в большую пещеру, соединявшую несколько штреков и проездов. По импровизированным дорогам катились электрокары, обливая путь синим неоновым светом. По дорогам, сходившимся к небольшому перрону, шли люди, одетые в основном в спецодежду или серых тонов платья, покрой которых не вызывал положительных эмоций. «Обычные люди, обычная одежда – все, как на стройках метрополитена, только работают здесь одни негры», – подумал Сурков. Но тут же увидел белого, одетого в такую же, как у него, синюю робу и прижимающего к груди серый скоросшиватель. Зеленые глаза молодого человека по-кошачьи блеснули. Он сделал неуверенный шаг навстречу, но тут же остановился и воровато оглянулся.
– Кого боимся? – спросил Сурков нарочно громко.
– Еще не знаю.
– Тогда держи хвост пистолетом, хуже уже не будет.
– Наверное, да, – согласился молодой человек, – а ты здесь давно?
– Давно, – ответил Сурков брезгливо.
– Тогда, может, подскажешь? – замялся парень.
– Что?
– Ну, как себя вести, есть ли тут дедовство, можно ли дать деру?
– Ха! – ухмыльнулся Сурков, – Не дрейфь, парень, расскажу, но сначала ты. Кто ты? Как сюда попал?
Парень с недоверием посмотрел на скоросшиватель в руках Суркова, но все же решил не выяснять то, чего ему было не положено, и начал:
– Я – Билый. Бандит из Белой Церкви, это в Украине.
– Хорошо, – похвалил Сурков.
– Сам понимаешь, грешил… Не так, чтобы очень… Как все…
– Все бандитами не становятся.
– Так ведь и я не хотел, но делать нечего: семью кормить надо.
– А что же, у тебя дети голодали?
– Да не было у меня детей, во всяком случае, у моей жены. А на заводе денег не платили, устроиться куда-то очень тяжело, тут дядька предложил организовать мафию.
– Что за мафия?
– Дальнобойщиков стричь, которые на ночлег останавливались. Люди чужие, местных никто не знает. А я подходил и спрашивал по десять долларов, дядька сзади с ружьем стоял. Нам не отказывали.
– Что же, так ни разу и не отказали?
– Один раз, – вздохнул Билый, – местная какая-то гадина, то ли меня узнал, то ли дядьку, – возьми да и пальни. В дядьку не попал, я на пути оказался. Дядька ответил, но я тогда еще упасть не успел. Меня дробью под колесо кинуло, а пока гадина разворачивалась, пару раз по мне проехала.
– Деру дал?
– Вряд ли. Скорее всего, за дядькой погнался, но только не догнал. Во всяком случае, я его в очереди не видел.
– Ясно, – сказал Сурков, слушая, как из тоннеля доносится звук приближающегося поезда.
Три фары вынырнули из темноты, и, гремя вагонами, к перрону подошел электропоезд, с зияющими темными проемами окон и дверей. На облезлых стенах вагонов черной краской были набрызганы разномастные буквы из латиницы и кириллицы. С большой долей грамматических ошибок сообщалось: «Здесь был черт Лютый», «Дьявол – дурак», «На Котловой открылась пивная», «Гастроли группы „Квин“ с завтрашней ночи и вечность».
– Тебе куда? – спросил Сурков.
– До «Лифтовой», затем на тысяча двенадцатый уровень. Ад семьсот два.