День Суркова

Лебедев Александр Александрович

– Иди. Иди, родной, не тормози, – милиционер нагло похлопал Суркова по заду.

– Но… – опешил Сурков.

– Неужели я тебе при жизни не надоел?

– При жизни?

– Что, не водитель? – не поверил милиционер.

– Нет.

– Эка тебя угораздило, – сержант напустил в голос сочувствия.

– Какой водитель? При какой жизни? Мент! – неожиданно для себя выкрикнул Сурков.

Сержант, словно ждавший этой реплики, довольно расхохотался.

– Играет, – понял Сурков.

Он пошел дальше, но уже не бодро, а неторопливым шагом – как на прогулке.

Прошло

не менее четырех часов после того, как он отправился искать выход, а конца и края этого заведения не предвиделось. Еще через час Сурков собирался сесть на голубой пол, чтобы отдохнуть, но как только выбрал для этого место, наконец увидел конец очереди, увидел, как в ее хвосте люди на ломаном русском спрашивают последнего и встают друг другу в затылок. Сурков быстро миновал крайнего и побежал в том направлении, где голубые стены сходились в одну точку.

* * *

Временами ему казалось, что он слышит звуки, ломаный русский, далекие шаги и тихое пение. Иногда Сурков уставал и садился, прислоняясь спиной к голубой стене. Он не мог точно сказать: спал ли он. Но однажды, открыв глаза, понял, что не помнит, в какую сторону шел. Это повторялось несколько раз, и, окончательно потеряв представление о времени и направлении, Сурков брел, без энтузиазма переставляя ноги. Скорее всего, прошло несколько дней, прежде чем ему в голову пришла замечательная идея – отдыхать на полу головой по направлению движения. Сурков клял себя за то, что не додумался до этого раньше. Теперь он мог быть уверен только в одном: если коридор когда-то закончится, то он узнает об этом первым. Сурков проводил по подбородку ладонью и удивлялся тому, что борода не растет, забывал об этом, проводил снова и удивлялся вновь. Некоторое время Сурков забавлялся тем, что писал неприличные фразы на голубых стенах, но вскоре паркер не захотел писать без наклона, а водить золотым пером по ворсистому полу было невмоготу от скрипа волокон. Он пытался кричать и петь, разговаривал и бился головой о стену, но это ни к чему не приводило.

Когда Сурков вновь увидел очередь, его это не огорчило.

«Разберусь с ублюдком», – подумал он и направился вдоль цепочки людей.

Путь предстоял неблизкий, и Сурков всячески подзадоривал себя мыслями о том, как он выведет на чистую воду урода, ответственного за такое безобразие.

Несколько часов спустя Сурков обменялся взглядом с сержантом милиции, который спокойно разговаривал с соседом.

Наконец он увидел в коридоре горчичный стул и знакомого старичка.

– Молодой человек? – улыбнулся он, узнав Суркова.

Сурков подумал, что дать ему по зубам будет несколько невежливо в первую очередь из-за возраста собеседника. Но позже решил не деликатничать и занес руку для оплеухи.

– Вы не боялись опоздать? Не боялись проболтаться здесь лет пятьдесят или сто?

– Нет! – Сурков из последних сил сдерживал раздражение.

Старик выказал огромное уважение, отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть Суркова, и, наконец, протянул старую морщинистую ладонь.

– А где же ваш ангел-хранитель, а? – подмигнул старик.

– Залетела, – объяснил Сурков.

– Ха-ха-ха! – по-стариковски рассмеялся собеседник. – А у вас хорошее чувство юмора, даже перед судом, мне бы так.

Сурков хотел было задать очередной вопрос, но из-за того, что он увидел, волосы на его голове встали дыбом.

В голубом коридоре находилась обыкновенная двустворчатая дверь, куда по очереди заходили все присутствующие. Делали они это совершенно обыденно и без суеты, как только над дверями загоралась покрашенная цапонлаком лампочка. Причем дверь находилась в стене, а не в конце коридора, который не заканчивался, а спокойно продолжался дальше, словно это было логично и правильно.

– Дверь, – шепотом сказал Сурков.

– Дверь, – подтвердил старик. – Не заходите, пока не загорится вызов.

– А вы?

– А моя очередь раньше вашей.

Старик показал пальцем на моргнувшую лампочку и сделал шаг вперед.

Сурков хотел его окликнуть, но так и не сделал этого. Он сел на свой стул и обхватил голову ладонями.

– Я все же спятил. Что дальше?

Просидев так несколько минут, Сурков почувствовал, как на его плечо положили руку.

– Вас вызывают.

Сурков увидел человека, когда-то занявшего очередь за ним.

– Что? А-а-а…

Он поднялся и пошел к двери, но тут же вернулся и забрал стул. «Какое-никакое оружие, – подумал Сурков, – по меньшей мере смогу заблокировать на время дверь».

Переступив порог, Сурков тут же начал осматриваться. Кому-то это не понравилось, и над его ухом загремел сочный бас:

– Что ты там копаешься?! В штаны наложил?

– Кто здесь? – глупо спросил Сурков.

Он быстро пошел к центру круглого зала, напоминавшего арену цирка, увеличенную в несколько раз. На возвышении за огромным столом восседал лысый человек в очках, одетый в красную мантию. На его столе, заваленном бумагами, находился очень плоский монитор и молоток с круглой дощечкой. Сурков с трудом различал черты лица этого человека, но слышал его абсолютно четко, скорее из-за хорошей акустики, нежели технических штуковин.

– Дело номер двести шесть триллионов сто восемь миллиардов двадцать шесть миллионов восемьсот восемьдесят тысяч тридцать один. Класс «А» отдела вторичных дел, категория «Белое», Комитета контроля над Временем.

Только теперь Сурков увидел секретаршу за пишущей машинкой, примостившуюся у основания стола.

Судья громко выругался и исчез, затем появился в мантии белого цвета и, хлопнув колотушкой, объявил:

– Вы признаете себя виновным?

– В чем? – не понял Сурков.

– В нарушении времени.

– Я?

– Он что, дурак? – спросил судья секретаршу.

– Здоров, – сообщила последняя. – И справка есть.

– А почему со стулом?

– Очевидно, вещдок, – предположила она.

– Стул – это для того, чтобы сидеть, – сказал Сурков и, поставив его, сел.

– Говорите, справка есть? – засомневался судья.

– Есть, есть, – подтвердила секретарша. – Сурков Игорь Андреевич признан годным к строевой службе в рядах Вооруженных Сил, плоскостопия и других умственных отклонений не обнаружено. Справка выдана военкоматом Центрального района.