День Святого Никогда
Шрифт:
Феликс присел на корточки и посмотрел на Агнешку снизу вверх.
— Тебе не кажется, что здесь становится слишком шумно? — поморщившись, спросил он.
— Кажется, — ответила Агнешка, важно кивнув головой.
— Тогда давай уйдем?
— А как же мы выберемся из толпы? — спросила девочка, беспомощно взглянув на плотную массу людей за спиной.
— Об этом не беспокойся. Полезай на плечи!
Усадив внучку на закорки, Феликс встал, посмотрел поверх голов, прикинул, куда лучше всего пробиваться, и с размаху ввинтился в толпу. Отдавливая ноги, активно распихивая встречных локтями и на ходу выкручивая пальцы не в меру наглому
— Уф, — сказал он, проводя ладонью по волосам. — Кажется, вырвались… Давай руку.
По мере того как они, неспешно шагая по узенькому тротуару, удалялись от эпицентра народного ликования, гудение взбудораженной толпы постепенно стихало. Улочки Старого Квартала, по случаю праздника чистые и аккуратные, были практически безлюдны в этот час, и навстречу Феликсу и Агнешке попадались лишь конные констебли в высоких шлемах с белыми султанами и уже порядком поддавшие дворники с медными бляхами на фартуках. Трактирщики и владельцы маленьких кафе еще только снимали стулья со столов и в последний раз протирали стойки баров. Солнечные лучи ярко сверкали в стеклах домов и витринах магазинов, преломляясь в призмах газовых фонарей. В воздухе пахло сдобными булочками и кофе.
— Может быть, перекусим? — спросил Феликс.
— М-м-м… Я не против, — поразмыслив, ответила Агнешка.
— Решено, — кивнул Феликс, и они пошли под гору, направляясь к «Белоснежке» — уютному кафе под открытым небом, расположенному на самой вершине Драконьего холма. Улица, носившая название Георгиевский спуск, здесь круто забирала вверх, и тротуар был сложен ступеньками из базальтовых плит.
— Позволь спросить, а откуда тебе в голову пришла абсурдная идея о добрых драконах? — осведомился Феликс, когда они миновали мокрую, всего пару часов назад отмытую от голубиного помета, статую Святого Георгия.
— Я в книжке прочитала. Там был странствующий герой, и он подружился с драконом, — принялась рассказывать Агнешка. — И они вместе путешествовали. Например, приходили в какой-нибудь город или там деревню, и дракон начинал воровать овец. А потом приходил герой, брал деньги и спасал людей от чудовища. Никто ни о чем не догадывался, потому что герой летал на драконе только ночью…
— Летал на драконе?
— Ну да, это же был добрый дракон, и он увозил героя в другой город…
— И чем все кончилось? — полюбопытствовал Феликс.
Агнешка вздохнула.
— Дракона убили. Крестьяне оказались жадными, и не стали звать героя, а взяли топоры и пошли на дракона всей толпой. А умирая, дракон сказал: «До тех пор, пока люди так злы, они всегда будут убивать все прекрасное». Он и вправду был очень красивый, — добавила Агнешка. — Там и картинки есть!
— Кгхм, — прочистил горло Феликс. — Какая, однако, интересная книжка… Лживая, конечно, но интересная. А кто ее тебе подарил?
— Мама. А почему лживая?
— Потому что герои денег не берут, крестьяне драконов не убивают, а драконы людей на себе не возят. Остальное — тоже вранье: драконы овцами брезгуют, они предпочитают жрать людей. А странствующих героев давно уже нет.
— Деда! — засмеялась Агнешка. — Но это же сказка! А в сказках все не так, как в жизни.
— Вот я и говорю — интересные сказки стали сочинять… Надо будет рассказать о ней Бальтазару.
— А дядя Бальтазар — драконоборец?
— Не совсем, — туманно ответил Феликс.
— Как это — не совсем?
— Видишь ли, дракон — это тварь до такой степени быстрая, сильная и коварная, что бороться с ним попросту невозможно. Убежать тоже нельзя: догонит и съест. Остается только убить эту гадину до того, как она убьет тебя. Поэтому дядя Бальтазар не драконоборец, а драконоубийца. Тут есть весьма существенная разница…
— Я теперь понимаю, почему мама не любит отпускать нас вдвоем, — сказала Агнешка. — Я ведь еще маленькая, а ты рассказываешь мне такие ужасы, что и у взрослой женщины будут кошмары по ночам.
Феликс улыбнулся.
— Я больше не буду, — сказал он, пропуская Агнешку вперед и отодвигая для нее стул. Официант соткался буквально из воздуха. — Черный кофе с круассаном для меня и…
— Ванильное!
— …и ванильное мороженое для юной леди. — Официант коротко поклонился. — Да, еще утреннюю газету! — добавил Феликс.
Их столик стоял у самого ограждения смотровой площадки, и отсюда открывался изумительный вид на Город. Внизу пылал багрянцем и золотом Сивардов Яр, дальше простиралась широкая, вся в мелких морщинках от ветра серая лента реки, перетянутая Троллиным мостом, быки которого густо обросли изумрудным мхом, а за рекой громоздились друг на друга красные и рыжие черепичные крыши маленьких белых домиков, и видно было, как кипит море голов на Рыночной площади, где раскинула свои шатры ежегодная ярмарка, а на площади Героев, у подножия стремительно рвущегося к небу шпиля ратуши, куда и направлялась праздничная процессия и где, по идее, должен был встретить свою смерть фанерный дракон, толпа еще только собиралась, ежеминутно увеличиваясь в размерах, словно некий живой организм. Чуть дальше, за величественным зданием Школы, был городской парк; там сжигали опавшие листья, и змейки белого дыма стелились по земле. Идиллическую картину праздничного Города портили лишь фабричные трубы, уродливо торчащие на горизонте.
Залюбовавшись Городом, Феликс не заметил, как принесли его заказ. Он пригубил обжигающе-горячий кофе и развернул газету.
— Ну-с, — сказал он. — Что же мы имеем?
— Да, — сказала Агнешка, — что мы имеем?
— "Цирк-шапито. Всего одни гастроли. Дрессированные слоны и тигры, акробаты, клоуны и престидижитаторы", — прочел Феликс.
— Кто-кто?
— Фокусники. Такие дядечки, которые выдают себя за магов, — пояснил он.
— Дальше, — сказала Агнешка, возвращаясь к ванильному мороженому в стеклянной вазочке.
Феликс откусил круассан, прожевал, отпил кофе и продолжил:
— "Луна-парк. Чудеса современной механики. Аттракционы и карусели".
— Дальше…
— "Ежегодная ярмарка приглашает на распродажу…" Нет, это совсем не интересно. В оперном театре — премьера «Беовульфа», но это вечером, а на вечер у меня другие планы… О! «Театр-бурлеск представляет новое ревю. Сорок обнаженных женщин…»
— Деда!
— Шучу… Так, парад мы уже видели, долгожданный сюрприз от господина бургомистра — тоже, остается… Остается… — Феликс пошуршал газетой. — Остается только фестиваль бродячих актеров. «Сотни балаганов со всех концов Ойкумены. Мы ждем вас в городском парке». Будут исполняться баллады, любовная поэзия и комические представления.