День Святого Никогда
Шрифт:
Огюстен пропустил укол мимо ушей. В таком состоянии он вообще был слабовосприимчив к чужим аргументам.
— Но если бог есть ненависть, и не в последнюю очередь — ненависть к собственным созданиям, то маги, выходит, есть инструменты в руках бога, то бишь Хтона… Этакие пыточные клещи, дыбы и тиски, чтоб изощренней издеваться над собственными креатурами. А герои, со своей ненавистью к магам, чудовищам и Хтону персонально, становятся, таким образом, тоже чем-то вроде…
— Помнишь, я тебе о слесаре говорил?
— Каком
— О том, что мне трубу на кухне менял.
— Ну, помню…
— Хочешь верь, а хочешь не верь, но этот слесарь не испытывал ни малейшей ненависти к лопнувшей трубе…
Огюстен уже открыл рот, чтобы разразиться гневной тирадой в адрес критиканов, которые то и дело портят красивые умопостроения неуместными аналогиями, когда из прихожей донесся тяжелый глухой удар: входная дверь вздрогнула, и все сидящие в столовой на миг оцепенели. Потом удар повторился.
— Тук-тук, — побледнев, сказал Огюстен. — К нам гости.
Бальтазара будто подбросило. Опрокинув стул и едва не сбросив на пол канделябр, он метнулся в прихожую, не обращая внимания на предостерегающий окрик Феликса.
— Явился, мерзавец! — рявкнул испанец, открывая дверь.
По ногам протянуло холодом из передней, и Феликса пробрала дрожь.
— Возвращение блудного сына, — через силу усмехнулся он, чувствуя, как медленно расслабляется внутри него одна из тугих пружин, сжатых за сегодняшнюю ночь.
В прихожей кто-то упал, и Бальтазар грязно выругался.
— Тяжела отцовская рука, — хихикнул Огюстен, оправляясь от испуга.
— Эй, кто-нибудь, помогите мне! — крикнул Бальтазар и Йозеф, который сидел ближе всех к двери, сорвался с места.
«Какого дьявола… — подумал Феликс, медленно, как во сне, поднимаясь из-за стола. Ноги у него стали ватные. — Что еще случилось?!»
Бальтазар и Йозеф вернулись в столовую пятясь и волоча за собой бесчувственное тело. У Феликса сдавило сердце. Огюстен что-то прокричал, и подхватил тело за ноги. Втроем они подняли и опустили тело на диван. Бальтазар повернулся к Феликсу и отрывисто приказал что-то сделать; Феликс уловил интонацию приказа, но не смог разобрать его сути.
Он ухватился, чтобы не упасть, за стол, сделал два шага вперед, отстранил Йозефа и посмотрел в окровавленное лицо Патрика.
9
Нашатырный спирт доктор, разумеется, оставил дома, зато в глубинах его пухлого саквояжа нашлась нюхательная соль, и вскоре глубокий обморок Патрика сменился бредовым бормотанием. Доктор, по-прежнему не подпуская Бальтазара к племяннику, влажной губкой смыл кровь с лица юноши, обнажив длинную, но, к счастью, поверхностную рану, проходящую ото лба к виску и рассекающую правую бровь точно по середине.
— Ничего страшного, — констатировал доктор, поливая рану марганцовкой
Доктор достал стетоскоп, приложил к груди Патрика и прислушался к его сердцебиению. Лицо доктора приобрело оттенок озабоченности.
— А вот шок… — сказал он. — Похоже, он перенес очень серьезный стресс. Я, конечно, не психиатр, но рекомендовал бы снотворное и покой часиков на десять-двенадцать. Если состояние не стабилизируется, то…
— Позвольте, — сказал Бальтазар, отталкивая доктора в сторону.
— Пожалуйста, — фыркнул доктор. — Все равно он не придет в себя в ближайшие пару часов. Если даже нюхательная соль…
Бальтазар отвесил племяннику две звонкие пощечины и сильно, с вывертом, ущипнул за мочки ушей. У героев всегда были свои методы борьбы с шоком…
— Что вы делаете? — возмутился доктор, но Патрик уже открыл глаза, обвел всех присутствующих невидящим взглядом и внятно сказал:
— Дракон!
— Какой еще дракон? — зашептал в ухо Феликсу Огюстен. — Он что, тронулся?
— Дракон над Городом! — выкрикнул Патрик, изгибаясь дугой. — Дракон! Черный дракон!
— Патрик, — негромко сказал Бальтазар и встряхнул парня за плечи. — Посмотри на меня.
— Всадники… — пробормотал Патрик. — Черные всадники… Факелы…
Огюстен больно вцепился в локоть Феликса.
— Патрик, — сказал Бальтазар и вновь дважды ударил его по лицу.
В побелевших от боли глазах юноши мелькнуло осмысленное выражение.
— Дядя Бальтазар… — прошептал он. — Там… там дракон! И всадники!
— Патрик! Где Себастьян?
— Они… — всхлипнул Патрик. — Они убили его…
— Что?! — страшно выдохнул Бальтазар.
— Они убили его, — тупо повторил Патрик. — Они привязали его к столбу и расстреляли из арбалетов. Я ничего не мог сделать! — плаксиво добавил он.
Бальтазар встал. Лицо его было гипсовой маской покойника. Он как-то очень длинно, многоступенчато вздохнул и со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы.
— Где? — отрывисто спросил он.
— На Рыночной площади, — вяло сказал Патрик, закрывая глаза.
— Куда?! — взвыл Огюстен, бросаясь наперерез испанцу. Идальго коротко ударил его в висок. Француз упал.
— Нет, — сказал Феликс, заступая дорогу Бальтазару. — Нет!
Бальтазар посмотрел ему в глаза.
— Нет, — повторил Феликс.
— Да, — хрипло сказал Бальтазар. — Ты прав… — Он покачнулся и обмяк. Феликс подставил ему плечо, и вдвоем они доковыляли до стула. — Ты прав, — повторил Бальтазар, опуская лицо на подставленные ладони. Его плечи вздрогнули.
— Феликс, подсобите мне, — попросил доктор, хлопотавший возле Огюстена.