Денег нет, но ты держись!
Шрифт:
– Много там еще этой дряни?
– поинтересовался демон, кашляя.
– Целый котел!
– обрадовала я. В ответ дядя простонал и отвернулся.
Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. И не потому, что мое место на кровати занял бессовестный пес. Я сидела в кресле, прислушиваясь к дыханию. Однажды, я даже задремала, а потом проснулась, вспомнив, что забыла сменить тряпку на лбу. Второй раз я задремала под утро. Мне снилась, как ни странно гильотина. Мне снилось, что меня, с завязанными руками вели к ней. Шел снег, изо рта вырывался пар, а я делаю неуверенные
Утром перед глазами все плыло. Усталость просто подкашивала меня. Я поручила Джоане следить за больным и глаз с него не спускать. Лучше больному не становилось. Правда жар спал, но пока заметных улучшений я не видела. Мы с Джоан продолжали вливать в него компот, чередуя его с куриным бульоном. Улучшения появились только на третий день. Все три дня я ходила, как в тумане. Отсидев очередной прием для галочки, я, подавляя зевоту поспешила в свою комнату.
В коридоре меня нагнал Ленс.
– Ты выглядишь просто ужасно! Что-то произошло?
– спросил меня философ, беря меня за руку.
– Все нормально...
– отмахнулась я, явно не желая продолжать разговор.
– Та вдова, которая сегодня приходила на прием... Я встретил ее во дворе замка. Она была вся в слезах. Ей не на что кормить детей... Не окажешь ли ты милость помочь ей. У меня сердце разрывается при мысли о том, что бедняжка обречена погибнуть от голода вместе со своими малютками! Ей много не надо...
– произнес Ленс, заглядывая мне в глаза.
– Опять? Вчера пять золотых для семьи лесоруба, позавчера пять золотых для сирот! Послушай Ленс! Через три недели мне предстоит заплатить дань в миллион золотых. В противном случае начнется война. Нас просто возьмут и растопчут. Ты это понимаешь? Я должна собрать эти деньги! Любой ценой. У меня нет возможности помочь всем сиротам и обездоленным! Если начнется война, то погибнет не сотня, а тысячи людей! И твои «обездоленные» умрут в первую очередь!
– ответила я, вырывая свою руку из его руки.
– Я знаю... Я об этом слышал... Но... неужели нет способа помочь этой бедной женщине? Ну, будь же милосердной! Если хочешь, то я встану на колени, и буду умолять тебя об этой милости!
– Сколько ей надо?
– поинтересовалась я, намереваясь уйти.
– Пятнадцать золотых. Ей нужно заплатить по долгам мужа и купить еды... А еще ей нужно починить старый дом...
– прошептал Ленс, заглядывая мне в глаза.
– Сколько?
– удивилась я, - Пятнадцать? Да я ей больше трех не дам!
– Ну дай хотя бы три... Я уверен, что она будет счастлива! Бедняжка даже на такое не рассчитывала...
Я отсчитала три золотых из намного похудевшего мешочка моей бывшей служанки. Честное слово, как от себя оторвала!
– Благодарю! Благодарю! Я поспешу порадовать ее!
– заулыбался Ленс, принимая деньги из моих рук, - Но тут такое дело... Я видел у ворот замка девочку, которая просила милостыню. В замок ее не пустили. Она стояла на морозе с протянутой рукой. Это же ужасно, не так ли?
– Ленс! Я дала тебе деньги. Больше ты от меня сегодня не получишь! Если ты действительно хочешь помочь кому-то, то займись чем-нибудь полезным! Заработай деньги и раздавай их направо и налево. Пойди, наруби дров бедной вдове, в конце концов!
– предложила я, с едва скрываемым раздражением.
– Опять я слышу слова твоего дяди, звучащие из твоих уст!
– вздохнул Ленс, - Кстати, где он? Я его давненько не видел!
– Он заболел...
– мрачно ответила я, надеясь, что пушкинское «когда не в шутку занемог» не станет пророческим.
– Это провиденье его покарало! Так всегда бывает с плохими людьми! Я недавно пришел к той мысли, что Провиденье существует. Оно карает бесчестных людей по заслугам! Рано или поздно кара постигнет любого, кто хоть раз в жизни совершил гнусный поступок!
– произнес Ленс.
– А почему же тогда твое Провиденье не помогает сиротам, обездоленным, бродягам и прочим доходягам?
– поинтересовалась я, глядя в светлое и одухотворенное лицо философа.
– Этого я еще не понял. Но я обязательно постараюсь это понять и объяснить людям!
– воскликнул Ленс, радуясь новому поводу повалять дурака.
– Лучше объясни им, что до конца месяца денег нет. Но приободри их, чтобы не унывали и держались!
– язвительно ответила я, давая понять, что разговор окончен.
– Есть у меня еще одна просьба. Я возьму листы бумаги и чернильницу?
– спросил философ, - Я просто подумываю написать книгу! Я долго думал о жизни и смерти. И пришел к выводам, что когда я умру, вместе со мной умрет мое слово. Я хочу оставить свое слово, свои мысли людям будущего.
– Отлично!
– наигранно восхитилась я, радуясь, что даже для этого обормота нашлось заделье.
Когда я переступила порог комнаты, то застала странную картину. На кровати в глухой обороне стояли насмерть два героя. Пес рычал с молчаливого одобрения усмехающегося хозяина, стоило только Джоане с кубком приблизится к больному.
– Ты почему вредничаешь?
– возмутилась я, стаскивая пса с кровати, - Если тебе позволили лежать на кровати, то это не значит, что ты теперь хозяин. Пес заскулил и обиженно полез под кровать.
– Почему не пьем лекарство?
– спросила я, радуясь в душе, что пациент заметно ожил.
– В меня уже не лезет!
– огрызнулся дядя, демонстративно отворачиваясь. Я достала пучок петрушки, отряхнула его и протянула больному.
– Жуй!
– сказала я, понимая, что стоит ему оклематься, как он на мне отыграется.
– Я тебе что? Козел, чтобы травку жевать?
– возмутился демон, сверкнув глазами.
– В петрушке содержатся полезные вещества. В нашем мире ее используют для лечения простуды! Так что давай, приступай, - ответила я, плюхаясь в кресло. Если честно, то я уже сделала одно интересное открытие. Стоит даже сильному мужчине заболеть, как он превращается в маленького ребенка. И если кто-то рассказывает о том, что сильные мужчины болеют, превозмогая жар, и мужественно терпят боль, стиснув зубы, то не верьте. Это неправда.