Денежный семестр
Шрифт:
Второй проблемой стал банкет. Деньги на проведение последнего я заняла у Игоря, оптимистично утверждающего, что мне вот-вот придут доллары за статью, с них-то я и отдам долги. Место банкета было определено однозначно – это Математический институт, где мне предстояло защищаться. Что касается меню, то я, учитывая материальные трудности, ограничилась бы если не тремя корочками хлебца, то чем-то легким. Но моя радушная мама встала стеной и заявила, что голодным от нее не уйдет никто и что она лучше согласится продать себя в рабство, чем из экономии сделать бедный стол.
Решив
– Слушай, – поинтересовалась я, – а как мы это повезем?
– На трамвае, на метро, а потом пешком, – охотно объяснила мама.
Я хмыкнула. Мама пожала плечами, приподняла пару сумок и задумчиво призналась:
– Тяжеловато…
– За один присест нам этого точно не дотащить, – предупредила я.
– Значит, часть привезем заранее. Накануне.
– И куда положим? В зал заседаний? Там вечно толчется народ. Кто-нибудь решит, что это эльфы принесли им подарок, и съест. А что не съест, унесет домой.
Смутить мою маму было нелегко:
– Ничего! У нашего знакомого нового русского офис как раз рядом с Математическим институтом. Мы отнесем спиртное к нему накануне, а перед самой защитой заберем.
– А он не выпьет? – с подозрением спросила я. О нравах новых русских я имела весьма смутное представление.
– Не выпьет, – твердо обещала мне мама. – Я знакома с его родителями. Он их боится. Я тоже.
Последний довод меня убедил, и мы остановились на данном варианте.
Дальше – больше. Все мои знакомые почему-то сочли своим долгом рассказывать мне различные страшилки – разумеется, о диссертациях. Ну, трагическую историю о моем однокурснике, у которого два года назад непосредственно на защите обнаружили ошибку, в связи с чем он не защитился до сих пор, я пережила легко. Чтобы вникнуть в мой сизис, не хватит жалкой пары часов. Дай бог, если хватит пары месяцев. Так что желающим уличить меня в неточностях придется потрудиться.
Большее впечатление на меня произвело сообщение коллеги о том, как вдень защиты, пребывая в прострации, она потеряла папку с документами. На повторный сбор бумаг ушло полгода.
А окончательно меня доконала соседка, преподающая начертательную геометрию. Она живописала, как при попытке на защите повесить на доску плакат она упала и очнулась в больнице, сломав четыре ребра и навечно отбив почку. Самое возмутительное, что защиту ей не зачли. Соседка посоветовала моей маме стараться не оставлять меня одну и постоянно поддерживать под руку во избежание эксцессов.
Из всего услышанного я сделала вывод, что речь, которую мне следует произнести, необходимо выучить наизусть, ибо я, похоже, буду не в себе и если не сумею действовать автоматически, то не сумею никак и умолкну на середине фразы.
Кому при этом повезло, так это моему попугайчику Кешке. Он обожает, когда с ним разговаривают, поэтому я сажала его к себе на плечо и просвещала в вопросе многомерных локальных полей. Он слушал с упоением, а кое-что даже повторял. Ручаюсь, что другой столь сведущей в алгебре птицы не отыскать на всем белом свете. Если б я его меньше любила, могла бы продать за бешеные деньги и обогатиться. Под номером шестнадцать…
Вот от этого увлекательнейшего занятия и оторвал меня майор Миронов. Теперь он сидел передо мной, и признаюсь честно, в качестве слушателя сильно проигрывал попугайчику. Взгляд его выражал вовсе не внимание и восторг, а скорее некоторую осоловелость. Словно я уже тружусь в качестве математика-колдуна и слегка загипнотизировала клиента, чтобы легче было с ним работать.
С гордостью за нашу милицию должна отметить – стоило мне смолкнуть, майор довольно быстро пришел в себя.
– Это все? – голосом, в котором явственно звучала надежда, уточнил он.
Подумав, я объяснила:
– Вы меня просили так: все, что связано с Мариинским театром, все, что связано с иностранцами и все, что со мной за последние несколько месяцев случилось необычного и странного. Но в жизни так много необычного и странного, а в Мариинку я хожу так часто, что, возможно, я что-то и упустила. Хотите, позвоню Маше, уточню у нее? Она на каждом спектакле фотографирует артистов, поэтому у нее можно узнать, в какие именно дни я была в театре и что смотрела. Последний раз, кстати, вчера. Представляете, там…
– Не надо! – нервно вскричал майор. – Вы и так очень помогли следствию.
– Да? – обрадовалась я. – Хорошо. А теперь ваша очередь. Вы ведь расскажете мне, что именно записал обо мне в своем блокноте клакер Миша? Мне страшно интересно.
Но Миронов, очевидно все-таки не очнувшийся до конца (Еще бы! После моих историй Шехерезада нервно курит в сторонке), лишь молча пялился на меня с видом человека, только что обнаружившего в собственной квартире двухголовую змею. Поскольку альтернативой для меня было возвращение к сизису, я тоже пялилась.
Что характерно, я победила. Майор вскочил и, пробурчав нечто неразборчивое, удалился. А я, вздохнув, побрела к письменному столу. Честно говоря, смерть клакера Миши по сравнению с предстоящей защитой как-то мало меня впечатлила. А защита неумолимо приближалась.
Накануне судьбоносного дня мы с мамой отвезли спиртное явно польщенному новому русскому (тому самому, который в детстве проиграл мне кусок торта), после чего я отправилась в театр. А что? Сидеть дома и дрожать? А в театре очередной «Дон Кихот». Да, забыла сказать! В тот же день я успела съездить в отдел аспирантуры и получить справку о сдаче экзаменов, применив весьма нестандартный способ, – я заявила, что, пока мне ее не дадут, не покину кабинета. Возмущенная дама пыталась меня уверить, что не может оставлять посторонних личностей рядом с важными документами, однако я была непреклонна, и означенной даме пришлось-таки наконец выкроить для меня три минуты. Итак, полностью готовая в завтрашнему бою, я заявилась в Мариинку.