Денежный семестр
Шрифт:
– А на Дашу напал тоже Леша? И она его не узнала?
– А какое отношение имеет нападение на Дашу к нападению на тебя? – искренне удивилась Настя, забыв, что недавно утверждала обратное. – Это совершенно не связанные между собой вещи, нельзя мешать их в одну кучу. А вот маньяк, напавший на тебя летом на пустыре, и преследующий тебя бородач – другое дело. Наверняка это Леша.
– Он не бородач! – возмутилась я.
– О, господи! Разумеется, борода приклеенная. Леша давно охотился за твоими документами на соискательство, вот и ездил за тобой в камуфляже. И со стремянки он вовсе не хотел никого скинуть насмерть, лишь требовал документы, думая, что там стоишь ты. Если
– Бородач на Лешу не похож.
– Можно подумать, ты опознаешь мужчину, если он загримируется. Ты и незагримированного-то не всегда опознаешь. Хотя, если ты видела Лешу с приклеенной бородой и на того бородача он не похож… Видела или нет?
– Нет, – обреченно призналась я. Мне вовсе не хотелось, чтобы Леша оказался бандитом, но против правды не попрешь. Не видела я его с приклеенной бородой, хоть плачь!
– То-то! – торжествовала Настя. – Теперь убедилась?
– Слушай! – вдруг осенило меня. – Дело совершенно не в Леше! Помнишь, неделю назад ко мне приходил майор из милиции? Я ведь рассказывала тебе, да?
– Да. Вроде убили кого-то из вашей билетной мафии. Правда, я так и не поняла, при чем здесь ты.
– Не из мафии, а клакера Мишу. Впрочем, может, он и член мафии, я особо не вникала. А я здесь при том, что этот Миша записывал что-то обо мне в свой блокнот. Мерзкий майор так и не признался мне, что именно. Вот я и думаю – вдруг это как-то связано с похищением справки? Может, Миша следил за мной, прицепив себе бороду? Тем более, справку-то стащили у Мариинки.
Настя посмотрела на меня с недоумением:
– Если клакера Мишу убили, как он мог похитить у тебя справку?
Я задумалась. Действительно, как?
– Похитил не он. Он только следил, чтобы узнать, в какой день я ее получу. А как только узнал, его убили.
– А почему не убили меня? – предъявила претензию Настя. – Я тоже знала, в какой день ты получила справку. И Маша знала. Нет, не сходится.
Я кивнула. Прикончить человека из-за чужого кандидатского минимума, пожалуй, перебор. И потом, все началось с подкинутых туфель, то есть в конце августа. Почти сразу после этого за мной стали следить. Даже если предположить, что клакер Миша спятил (честно говоря, он всегда выглядел странным), трудно поверить, что мечта о моей кандидатской справке терзала его почти четыре месяца.
– Майор оставил тебе свои данные? – заинтересовалась Настя. – Адрес, телефон?
– Нет, – вздохнула я. – Убежал словно ошпаренный, хотя я ему ничего плохого не сделала. Разве что рассказала немножко о себе…
– Раз не оставил телефона, значит, понял, что ты тут ни при чем, – констатировала моя подруга. – И нечего заговаривать мне зубы каким-то там Мишей. Мы сошлись на том, что Леша и бородач – одно лицо, и это лицо тебя ограбило.
– А мне подозрительным кажется скорее Кубиков, – продолжала я бороться за честь своего спасителя. Правда, тут же была вынуждена внести некоторые коррективы: – Нет, не сам Кубиков, а его мама. Кубикову в жизни бы не вырвать у меня справку с такой легкостью. Это сделала мама в целях мести. А сегодня Кубиков пришел в театр в надежде обидеть меня как-нибудь еще. Да где ему! Без мамы не решился. Так что в следующий раз в театр наверняка заявится она.
– Как знаешь, – пожала плечами моя подруга. – Только когда Леша похитит у тебя еще какие-нибудь бумаги, не плачь, что тебя не предупреждали.
На этой оптимистичной ноте мы завершили беседу, вернувшись в общий круг.
Поскольку благородный Леша предложил себя в провожатые, я решила отправиться ночевать домой. Правда, Настя упрямо мне подмигивала, настаивая, чтобы я отказалась от услуг преступного элемента, но я сделала вид, будто ничего не замечаю. В конце концов, где ее хваленая логика? У меня нет с собой ни единого документа, так чего мне опасаться? Даже если Леша бандит, единственное, что мне грозит, – раз в жизни я получу прибыль от бандита, а не он от меня. Под прибылью я в данном случае подразумеваю провожание.
Перед расставанием я обратилась к Маше:
– Слушай, ты принесла мне билет на завтрашний спектакль?
Дело в том, что Маша какое-то время назад приобрела билеты себе и мне, а поскольку мы обычно являлись в театр поодиночке, каждая со своей работы, то билеты предпочитали разделять.
Маша посмотрела на меня с нескрываемым укором:
– Конечно, нет! Я же думала, ты поедешь ночевать ко мне, поэтому не принесла. Охота мне целый день таскать лишнюю тяжесть?
Во взгляде Леши выразилось недоумение, однако даже короткое время общения с нами успело отучить его от глупых вопросов. Не скрою, Маша отличается повышенной чувствительностью к весу собственной сумочки и никогда не носит с собою лишнего. В отличие от меня, постоянно волочащей кучу барахла, включая обязательную книгу для чтения в пути. Последнее Маша упорно приводит как пример моего редкостного трудолюбия. Я же парирую тем, что она, например, без всякого давления извне вышивает крестиком, на что я бы подвиглась только под дулом пистолета. Так что ее трудолюбие ценнее. В итоге мы сходимся на том, что обе друг друга стоим.
Мама, обрадовавшись моему неожиданному приходу, не могла не насторожиться.
– Что-нибудь случилось? Почему ты не к Маше? – озабоченно поинтересовалась она. – И вообще, я бы встретила тебя на трамвайной остановке.
– Меня проводил Леша, – объяснила я.
– От самого театра? – уточнила мама.
– Да, разумеется. А что?
– То есть он знает, что ты там была?
– Естественно. Он и сам там был.
– Плохо, – мрачно заявила мама. – Очень плохо. Я опешила:
– Почему?
Мама смущенно потупилась:
– Знаешь, я должна тебе кое в чем признаться. Пока ты была в театре, я отвадила от тебя жениха. Ты уж меня прости.
Учитывая отсутствие у меня жениха, мама легко могла рассчитывать на прощение. И по той же причине на естественную заинтересованность.
– Понимаешь, – оживившись, начала она, – подходит ко мне сегодня один парень. Ну, из этих, детей «Рассвета».
«Рассвет» – название кинотеатра, в котором после выхода на пенсию стала работать моя мама. До этого была учителем, а теперь преобразилась в контролера. Поскольку в нашем районе не слишком много культурных точек, да и вообще мест, где можно потусоваться, кинотеатр издавна облюбовала… ну, если не шпана, то нечто схожее. Они толкутся в вестибюле, иной раз смотрят кино или едят в буфете. Некоторые провели так отрочество, отслужили в армии и вернулись, теперь уже реже, но все-таки регулярно продолжая посещать свою альма-матер. Их-то мы и называем «детьми „Рассвета“.
– Неплохой парень, – продолжала мама, – от шпаны отошел, работает паркетчиком. Иногда приходит специально, чтобы поделиться со мной своими проблемами. Но, конечно, такой… несколько малоразвитый. Возможно даже, слегка дефективный.
– И какое этот дефективный имеет отношение ко мне?
– Я же сказала – слегка, – возмутилась мама. – Ну, он мне сегодня говорит, мол, встречаю вас иногда с дочерью, да стесняюсь подойти. Потому что очень уж она у вас строгая. Два года, говорит, ищу ее на всех дискотеках и никак не встречу.