Деньги, банковский кредит и экономичские циклы
Шрифт:
Знание, которым мы располагаем сегодня об универсальных принципах права, открытых римскими юристами, дошло до нас благодаря императору Юстиниану, который в 528–533 гг. предпринял колоссальные усилия, чтобы собрать главные работы классических римских юристов и записать их в четырех книгах («Институции», «Дигесты», «Кодекс Юстиниана» и «Новеллы»), которые после издания Дионисия Готфрида [39] известны как Свод гражданского права. «Институции» — важнейшая работа, адресованная студентам и основанная на «Институциях» Гая. «Дигесты», или «Пандекты», — это сборник классических юридических текстов, включающий более девяти тысяч выдержек из различных авторитетных юристов. Треть «Дигест» составляют отрывки из Ульпиана, а на выдержки из Павла, Папиниана и Юлиана в общем объеме книги приходится доля большая, чем на остальных юристов. В целом эта книга содержит вклад тридцати девяти специалистов классического римского права. «Кодекс Юстиниана» состоит из имперских законов и конституций (эквивалент современного понятия законодательства), расположенных в хронологическом порядке, а «Новеллы», последняя часть Свода гражданского права, содержит последние имперские конституции, последовавшие за «Кодексом Юстиниана» [40] .
39
Corpus Juris Civilis (Geneva: Dionysius Gottfried, 1583).
40
Юстиниан поставил задачу, чтобы все необходимые изменения в компилируемых материалах делались таким образом, чтобы адаптировать закон применительно к историческим обстоятельствам и сделать его настолько близким к совершенству, насколько это возможно. Сделанные модификации, исправления и пропуски называют интерполяциями, а также emblemata Triboniani, по имени Трибониана, отвечавшего за компиляцию. Существует целая дисциплина, посвященная изучению этих интерполяций, чтобы определить их содержание через сравнение, логический анализ, изучение языковых анахронизмов и т. д., так как было обнаружено, что существенное их число было сделано после Юстиниановой эры. См.: Hern'andez-Tejero Jorge, Lecciones de derecho romano, pp. 50–51. [См.
В завершение этого краткого введения обратимся к классическим римским юристам и их трактовке института денежной иррегулярной поклажи. Ясно, что они рассматривали его как особый тип договора поклажи, обладающий сущностными признаками договора поклажи, и отличали его от прочих договоров радикально иной природы и сущности, таких как договор mutuum, или займа.
Договор иррегулярной поклажи в римском праве
Договор поклажи в целом освещается во фрагменте 1 титула III книги 16 «Дигест», озаглавленном «Об иске, вытекающем из договора хранения, или об обратном иске» (Depositi vel contra). Ульпиан начинает со следующего определения: «Поклажа — это то, что дано другому для сбережения. Происходит это название (от наименования вещи), которую положили. Ведь добавляется (к слову) positum приставка de, чтобы обозначить все, вверенное его добросовестности, что касается сбережения вещи» [41] . Поклажа может быть либо простой — в случае конкретной вещи, либо иррегулярной — в случае заменимой вещи [42] . Действительно, в книге 19 «Дигест», титул II, фрагмент 31 Павел объясняет различие между договором займа, или mutuum, и договором поклажи заменимых вещей, приходя к заключению, что «…если кто-либо передал на хранение наличные деньги и не передал их ни упакованными, ни опечатанными, но отсчитал их, то принявший на хранение не должен сделать ничего другого, кроме как уплатить столько же денег» [43] . Иными словами, Павел ясно указывает, что при денежной иррегулярной поклаже единственное обязательство хранителя состоит в возврате tantundem: количественного и качественного эквивалента изначальной поклажи.
41
Домиций Ульпиан, родом из Тира в Финикии, был советником другого великого юриста, Пипиниана. Вместе с Павлом состоял в concilium principis [совет принцепса (лат.). — Науч. ред.] и являлся praefectus praetorio (префект претория, начальник преторианской гвардии (лат.). — Науч. ред.) при Александре Севере. Был убит преторианцами в 228 г. Крайне плодовитый автор, он более известен скорее знанием юридической литературы, чем творчеством. Ульпиан писал ясно и был хорошим компилятором; его труды высоко оцениваются и особо упомянуты в «Дигестах», основную часть которых они составляют. По этому вопросу см.: Iglesias, Derecho romano: Instituciones de derecho privado, p. 58. Цитируемый в тексте отрывок в оригинале выглядит так:
«Depositum est, quod custodiendum alicui datum est, dictum ex eo, quod ponitur, praepositio enim de auget depositum, ut ostendat totum fidei eius commissum, quod ad custodiam rei pertinet»
42
Однако, как проницательно указывает Паскуале Коппа-Дзуккари, выражение depositum irregolare не появляется, пока его впервые не использует Жасон де Майно, комментировавший в XV в. более ранние труды, чьи работы были опубликованы в Венеции в 1513 г. См.: Coppa-Zuccari, II deposito irregolare, p. 41. Вся первая глава этой важной работы посвящена анализу трактовок иррегулярной поклажи в римском праве (рр. 2–32). Превосходный современный анализ на испанском языке библиографических источников по иррегулярной поклаже см. в статье Мерседес Лопес-Амор-и-Гарсии: Mercedes L'opez-Amor у Garc'ia, «Observaciones sobre el dep'osito irregular romano,» en Revista de la Facultad de Derecho de la Universidad Complutense, no. 74, curso 1988–1989, pp. 341–359.
43
Это отрывок из сделанного Павлом резюме «Дигест» Алфена Вара. Алфен Вар был консулом в 39 г. и автором сорока книг «Дигест». Павел, в свою очередь, был учеником Сцеволы и советником Папиниана, когда Папиниан был членом имперского консулата при Севере и Каракалле. Он был крайне изобретательной и ученой личностью и автором множества трудов. Вот как звучит на латыни процитированный отрывок:
«Idem iuris esse in deposito; nam si quis pecuniam numeratam ita deposuisset ut ~neque clausam, ~neque obsignatam traderet, sed adnumeraret, nihil aliud eum debere, apud quem deposita esset, nisi tantundem pecuniae solvere»
Кроме того, человек, сделавший денежную иррегулярную поклажу, всегда получает письменное свидетельство (certif 'icate) или квитанцию на поклажу (deposit slip). Мы знаем это, так как Папиниан во фрагменте 24 титула III книги 16 «Дигест» говорит относительно денежной иррегулярной поклажи:
«Дабы ты знал, что у меня находится 100 монет, которые ты сегодня вверил мне через посредство отсчитавшего их раба Стиха, я уведомляю тебя настоящим собственноручно написанным мною письмом о следующем: я немедленно уплачу тебе эти деньги, когда ты захочешь и где ты захочешь».
Этот отрывок указывает на немедленную доступность денег для поклажедателя и на обычай выдавать ему расписку, или квитанцию, удостоверяющую денежную иррегулярную поклажу, которая не только устанавливает собственность, но также подлежит предъявлению при изъятии [поклажи] [44] .
Главное обязательство хранителей состоит в обеспечении tantundem, постоянно досягаемым для поклажедателя. Если по каким-либо причинам хранитель разоряется, то поклажедатели обладают абсолютной привилегией относительно всех, предъявляющих претензии, как компетентно поясняет Ульпиан («Дигесты», книга XVI, титул III, фрагмент 7, параграф 2): «Всякий раз, когда менялы объявляются несостоятельными, следует прежде всего уделять внимание тем, кто сдал менялам на хранение, т. е. тем, кто имел данные на хранение деньги, а не тем, кто находившиеся у менял деньги давал под проценты или совместно с менялами, или сам по себе. Итак, если имущество (менялы) продается, то раньше привилегий {4} следует уделять внимание тем, кто сдал деньги на хранение; но не должно быть уделено внимание тем, кто впоследствии {5} получил проценты, ибо эти лица как бы отказались от хранения» [45] . Здесь Ульпиан указывает также, что получение процентов считалось несовместимым с денежной иррегулярной поклажей и что менялы выплачивали проценты в связи с совершенно другим договором (здесь речь идет о договоре mutuum, или о займе меняле; сегодня он лучше известен как договор срочного «вклада»).
44
Эмилий Папиниан, родом из Сирии, являлся начальником преторианской гвардии с 203 г. и был приговорен к смерти императором Каракаллой в 212 г. за отказ составить оправдательную речь для императора в связи с убийством им своего брата Геты. Делил с Юлианом репутацию самого известного римского юриста, и, согласно Хуану Иглесиасу, «его труды примечательны своей проницательностью и прагматизмом, равно как и рассудительной манерой» (Juan Iglesias, Derecho romano: Instituciones de derecho privado, p. 58). Цитируемый отрывок в оригинале выглядит так:
«centum numos, quos hac die commendasti mihi annumerante servo Sticho actore, esse apud me, ut notum haberes, hac epitistola manu mea scripta tibi notum faci'o; quae quando volis, et ubi voles, confestim tibi numerabo»
45
«Quoties foro cedunt numularii, solet primo loco ratio haberi depositariorum, hoc est eorum, qui depositas pecunias habuerunt, non quas foenore apud numularios, vel cum numulariis, vel per ipsos exercebant; et ante privilegia igitur, si bona venierint, depositariorum ratio habetur, dummodo eorum, qui vel postea usuras acceperunt, ratio non habeatur, quasi renuntiaverint deposito» (Дигесты. Т. III. C. 426/427).
Что касается обязательств хранителя, то «Дигесты» (книга XLVII, титул II, фрагмент 76 (77)) очевидным образом устанавливают, что тот, кто получил вещь на хранение и пользовался ею иначе, нежели было предусмотрено, когда он ее получил, виновен в краже. Цельс также говорит нам в том же титуле (книга XLVII, титул II, фрагмент 68 (67)), что взять поклажу с намерением обмануть считается кражей. Павел [ «Дигесты», книга XLVII, титул II, фрагмент 1, параграф 3] определяет кражу как «мошенническое похищение вещи ради наживы, (а именно) как самой вещи, так и пользования или владения ею. Это запрещено совершать в силу естественного права» [46] . Как мы видим, это определение римское право дало тому, что сегодня называют преступлением незаконного присвоения. Ульпиан, ссылаясь на Юлиана, заключает также:
46
«Furtum est contrectatio rei fraudulosa, lucri faciendi gratia, vel ipsius rei, vel etiamusus eius possessionisve; quod lege naturali prohibitum est admitiere» (Дигесты. Т. VII (I). C. 378/379).
«…в случае если кто-нибудь получит от меня деньги, чтобы уплатить моему кредитору, а затем, будучи должен тому же кредитору столько же денег, уплатит от своего имени, то он совершает кражу»
Во фрагменте 3 титула XXXIV («акт поклажи») книги IV «Кодекса Юстиниана» Свода гражданского права, включающем конституции, установленные в консулате Гордиана и Авиолы в 239 г., обязательство поддерживать полную доступность tantundem выражено еще яснее, и неподдержание доступности tantundem объявляется совершением кражи. В этой конституции император Гордиан указывает Астерию: «…если ты сделал вклад, у тебя есть причина запросить уплату процента, потому что депозитарий должен быть благодарен тебе за то, что ты считаешь его неспособным на воровство, потому что, сознательно и охотно используя поклажу для собственной выгоды и против желания владельца, он совершает кражу» [48] . Отдел 8 того же источника явным образом относится к хранителям, заимствующим деньги из полученных поклаж, таким образом, используя их к собственной выгоде. Здесь подчеркивается, что такое действие нарушает принцип сохранности, обязывает депозитария выплатить проценты и делает его виновным в краже, как мы только что видели в конституции Гордиана. В этом отделе читаем: «Если человек, получивший твои деньги на сохранение, одалживает их от собственного имени или от имени другого лица, он и его наследники безусловно обязаны нести принятую на себя обязанность и оправдать оказанное им доверие» [49] . Короче говоря, признается, что те, кто получил деньги на хранение, часто впадают в искушение использовать их для себя. Это явным образом признано также в Своде гражданского права («Новеллы», конституция LXXXVIII, конец главы 1) наряду с важностью надлежащего наказания таких действий: не только обвинением хранителя в краже, но и возложением на него ответственности за уплату процентов за задержку «так, чтобы в страхе этого наказания люди перестали бы совершать злонамеренное, обманное и неправомерное использование поклаж» [50] .
47
Дигесты. Т. VII (I). C. 418/419. [«…si pecuniamquis a me acceperit, ut creditori meo solvat, deinde, cum tantam pecuniam eidem creditori deberet, suo nomine solverit, furtum eum facere».]
48
«Si depositi experiaris, non immerito etiam usuras tibi restitui flagitabis, quum tibi debeat gratulari, quod furti eum actione non facias obnoxium, siquidem qui rem depositam invito domino sciens prudensque in usus suus converterit, etiam furti delicto succedit» (Garc'ia del Corral! L., ed., Cuerpo de derecho civil romano: a doble texto, traducido al castellano del latino, vol. 4 (Valladolid: Editorial Lex Nova, 1988), p. 490).
49
«Si is, qui depositam a te pecuniam accepit, eam suo nomine vel cuiuslibet alterius mutuo dedit, tam ipsum de implenda suscepta fide, quan eius successores teneri tibi, certissimum est» (Ibid., p. 491).
50
«Ut hoc timore stultorum simul et perversorum maligne versandi cursum in depositionibus homines cessent». Ясно, и об этом мы будем говорить подробнее, что хранители неправомерно использовали деньги, доверенные им поклажедателями. См.: ibid., vol. 6, pp. 310–311.
Римские юристы установили, что, когда хранитель не в состоянии исполнить обязательство немедленного возвращения tantundem по первому требованию, он не только явно виновен в ранее совершенном преступлении кражи, но также и отвечает за уплату процентов за задержку. В соответствии с этим Папиниан [ «Дигесты», книга XVI, титул III, фрагмент 25] устанавливает: «Тот, кто использовал к своей выгоде деньги, данные ему на хранение в незапечатанном виде, чтобы он их вернул в том же количестве, будет принужден по иску из хранения вернуть их и проценты по ним за время просрочки возвращения» [51] . Этот абсолютно справедливый принцип лежит в основе так называемого depositum confessatum (который более детально будет рассмотрен в следующей главе), связанного с уклонением от канонического запрета на взимание процентов, когда фактический договор займа, или mutuum, маскируется под иррегулярную поклажу с последующей задержкой возвращения, тем самым санкционируя взимание процентов. Если бы такие договоры с самого начала открыто считались договорами займа, они попали бы под запрет канонического права.
51
«Qui pecuniam apud se non obsignatam, ut tantundem redderet, depositam ad usus propios convertit, post moram in usuras quoque iudicio depositi condemnandus est» (Дигесты. Т. III. C. 434/435)
И, наконец, мы находим в нижеследующих извлечениях из трудов римских юристов свидетельства того, что они понимали важное различие между договором mutuum и договором иррегулярной денежной поклажи: «Дигесты», книга XVI, титул III, фрагмент 26 (Павел) {6} ; книга XII, титул I, фрагмент 9, параграф 9 (извлечения из Ульпиана) {7} и фрагмент 10 того же титула {8} . Однако наиболее ясные и определенные утверждения сделаны Ульпианом в «Дигестах», книга XLII, титул V, фрагмент 24, параграф 2, где он очевидным образом заключает, что «при распродаже имущества банкира после (обладателей) преимущественных прав предпочтением пользуются те, кто положил деньги в банк, доверившись публичному кредиту. Но, конечно, те, кто, положив деньги, получил от банкиров проценты, не отличаются от остальных кредиторов, и справедливо: ведь одно дело давать в долг, другое — положить (на хранение)» [52] . Таким образом, из трудов Ульпиана ясно, что банкиры выполняли два различных типа операций. С одной стороны, они принимали поклажи, которые не давали права на получение процентов и обязывали хранителя поддерживать полную и постоянную доступность tantundem в пользу поклажедателя, имевшего абсолютную привилегию в случае несостоятельности [банкира]. С другой стороны, они получали займы (договор mutuum), которые обязывали банкира выплачивать процент заимодавцу, лишавшемуся всяких привилегий в случае банкротства [банкира]. Ульпиан не мог продемонстрировать большей ясности при проведении различий между двумя этими договорами и большей справедливости в своих решениях.
52
«In bonis mensularii vendundis post privilegia potiorem eorum causam esse placuit, qui pecunias apud mensam fidem publicam secuti deposuerunt. Set enim qui depositis numis usuras a mensulariis accepurunt, a ceteris creditoribus non seperantur; et m'erito, aliud est enim credere, aliud deponere» (Дигесты. Т. VI (2). C. 226/227). Папиниан, со своей стороны, устанавливает, что если хранитель не способен выполнить свои обязательства, то деньги для возврата поклажедателю можно взять не только из фондов поклаж, найденных среди имущества менялы, но и из всех активов обманщика. «Для осуществления этой привилегии [привилегии лиц, сдавших деньги на хранение] берутся не только те суммы, которые найдены в имуществе банкира как сданные ему на хранение, но все имущество обманщика; это правило установлено для общественной пользы вследствие обычного образа действий банкиров. Конечно, расходы, которые сделаны в силу необходимости, всегда идут впереди [прежде всего возмещаются необходимые расходы на выяснение состояния имущества и т. п.], ибо исчисление имущества должно быть произведено после вычета этих расходов». (Этот принцип, отражающий неограниченную ответственность банкиров, появляется во фрагменте 8 титула III книги XVI «Дигест». [См.: Дигесты. Т. III. С. 427.])
Римские классические юристы открыли и проанализировали универсальные принципы права, управляющие договором денежной иррегулярной поклажи, и этот анализ естественным образом совпал с развитием значительной торгово-финансовой экономики, в которой менялы играли крайне важную роль. Кроме того, те же принципы нашли отражение позднее в средневековых юридических кодексах различных стран Европы, включая Испанию, несмотря на серьезный финансово-экономический регресс, связанный с крушением Римской империи и наступлением Средних веков. В Las Partidas (закон II, титул III, статья V) установлено, что лицо, которое соглашается хранить чужие товары, является стороной иррегулярной поклажи, в которой контроль за товарами переходит к нему. Однако он обязан в зависимости от соглашений в соответствующем документе возвращать товары или указанную в договоре ценность за каждую вещь, изъятую из поклажи либо проданную с разрешения изначального владельца, или взятую по иным неожиданным причинам [53] . Кроме того, в 1255 т. Fuero Real (книга III, титул XV, закон V) проводил различие между поклажей «некоторого количества сосчитанных денег, или сырого серебра или золота», полученных от «других по весу», в каковом случае «вещи можно использовать, и вещи могут быть возвращены в том же количестве и того же качества, как и полученные», и поклажей, «которая запечатана и не сосчитана или не взвешена», и в этом случае ее «нельзя использовать, а если она использована, за нее следует заплатить вдвое» [54] . Эти средневековые кодексы проводят явное различие между простой поклажей конкретных вещей и иррегулярной поклажей денег и указывают, что в последнем случае совершается передача собственности. Однако эти кодексы не включают важные разъяснения, сделанные в Своде гражданского права, в том смысле, что остается обязательство обеспечения сохранности, а также ответственность за поддержание постоянной доступности для поклажедателя количественного и качественного эквивалентного (tantundem) изначальной поклажи. Возможно, причины этого упущения лежат в растущем распространении depositum confessatum [в тот период].
53
В Las Partidas (с. 1312) поклажи именуются condesijos [скрытыми вкладами], и в законе 2 этого труда мы читаем, что «контроль над владением вещами, данными другому на сохранение, не переходит к получателю вещей, за исключением случаев, когда поклажа может быть сосчитана, взвешена или измерена в момент передачи; и если она передана получателю по количеству, весу или мере, то контроль переходит к получателю. Однако он должен возвратить вещь или то же количество другой, равной отданному на сохранение». Этот вопрос с непревзойденным красноречием и ясностью освещается в Las Partidas. См.: Las Siete Partidas, glosadas por es licenciado Gregorio L'opez, pablicadas en edici'on facs'imil por el Bolet'in Oficial del Estado (Madrid, 1985), vol. 3, 5.a Partida, t'itulo III, ley 2, p. 7–8.
54
См. ссылку на Fuero Real, сделанную Хуаном Рока Хуаном в статье: Juan Roca Juan «El deposito de dinero,» в Comentarios al C'odigo Civil y Compilaciones Forales, tomo XXII, vol. I, p. 249.
В заключение отметим, что традиция римского права правильно определила институт денежной иррегулярной поклажи и лежащее в его основе принципы, а также существенные различия между этим видом договора и другими правовыми институтами, или договорами, такими как заем, или mutuum. В главе 2 будут рассмотрены способы, посредством которых важнейшие принципы, регулирующие взаимодействие людей в рамках договора денежной иррегулярной поклажи (и особенно права доступа и собственности, подразумеваемые договором), постепенно, на протяжении веков искажались в результате объединенных усилий банкиров и политиков. Будут проанализированы обстоятельства, которые сделали это возможным, а также породившие их причины. В главе 3 будут исследованы различные попытки, предпринимавшиеся юристами с целью оправдать договоры, которые, противореча традиционным принципам права, тем не менее постепенно были признаны. Затем в главе 4 мы начнем рассматривать экономические последствия этих событий.