Деньги на бочку !
Шрифт:
Антон Мыльченко очень любил поэзию. Он читал множество поэтической литературы - и толстые тома, и тоненькие самопальные стихотворные сборнички современных авторов. И мечтал о создании собственного сборника... Чужие строчки не раз приводили его в восхищение, даже в экстаз. Антон плакал над ними. И не раз он трагически восклицал, наткнувшись на ту или иную строчку:
– Ну как же так?! Меня опять обскакали! Это же моя мысль, моя рифма! Украли, передрали... Эх, и как они об этом догадались у себя в девятнадцатом веке! Ведь это я придумал...
И он, обиженный, но вдохновлённый, бросался сочинять
И верил, что она всем приносит удовольствие и счастье, да ещё и вершит людские судьбы. Так что обещание помочь Петру Брониславовичу в создании стихов для его возлюбленной, где описывались бы метания и страдания его влюблённой души, не было пустыми словами. Антон Мыльченко не терял времени даром.
И через несколько дней после встречи на ступеньках его сонет был готов. Самым лучшим своим почерком он написал его на двойном тетрадном листе и понарисовал во всех углах букетики цветов для красоты. Вышло замечательно:
Тот день запомню я надолго,
К тебе я подойти не смел.
Моя душа рвалась в осколки,
Но робость я преодолел.
Увидел я твой облик милый
Стояла ты вокруг девчат,
И плащик твой во тьме унылой
Весь развевался, как наряд.
Тебе готов был книгу дать,
А вместе с книгой своё сердце.
Но тут пришёл один другой
Тебя увёз от школьной дверцы.
И я направился домой,
Душа моя завыла волком.
Грустить и плакать мне теперь...
Тот день запомню я надолго.
"Пётр Брониславович, Ваш навеки" - так подписал Антон свой сонет, долго и тщательно таился, наконец, выбрал момент и запихнул листок, слегка помяв его, в сумку, оставленную Светланой Юрьевной на стуле.
– Ну, теперь у Петра Брониславовича всё хорошо будет!
– радостно потирая руки, сообщил Антон своей соседке по парте Зое Редькиной.
– Почему?
– Любовь, Зоя, любовь...
– загадочно проговорил он, и Зоя выразительно покрутила пальцем у виска.
Светлана Юрьевна, прочитавшая это стихотворное произведение, естественно, поняла, что это дело рук влюблённого физкультурника, и не решилась ещё раз начинать разговора с Петром Брониславовичем, и теперь старательно избегала его. Показала безумные стихи своим подружкам, те почитали и выдали резолюцию: с сумасшедшими мужчинами-поэтами связываться опасно. И долго-долго смеялись, цитируя его сонет...
А сам Петр Брониславович, и действительно, написал стихи, как посоветовал Мыльченко, только не показал их своему предмету любви. Постеснялся. Но услышав о том, что его стихам рады, решил, что Светлана Юрьевна, возможно, умеет читать мысли и даже стихи, которые он пытался в уме складывать, а потому горечь его переживаний стала ещё более концентрированной.
Глава IV
Как вы это терпите?
Сергей Никитич очень любил издеваться над учениками. Чтобы его не тревожили, он заставлял всех закинуть свои вещи в кабинет и снова покинуть его - до тех пор, пока не прозвенит
Сегодня он снова закрылся с сумками в кабинете.
Семиклассники толклись под дверью и обиженно бурчали.
– Опять закрылся там и сидит.
– заявил Владик Федюшов.
– С нашими сумками...
– пробормотала недовольно Даша Спиридонова.
– А может, он там по ним шарит?
– Ой, а у меня там деньги!
– ахнула Зоя Редькина.
– Девчонки, деньги же!
Она подобралась к двери и подёргала её. Дверь не открывалась. Зоя суетилась и чуть не плакала. Класс заволновался.
– Да подожди ты со своими деньгами!
– прикрикнули на Зою.
– Сырник, блин, давай открывай!
– нетерпеливо забил кулаками в дверь Костик Шибай.
– Нам параграф повторить надо!
– подхватили девочки.
– Что мы, не имеем права?
– А геометрия?
– Да...
Но дверь так и не открылась, пока звонок не прозвенел. Никто повторить, конечно же, ничего не успел. Седьмой "В" класс влетел в кабинет со звонком. Сергей Никитич тут же начал опрос.
И снова выставил всему классу двойки в столбик. Так что теперь каждому нужно было эту двойку "закрывать" - или тянуть руку и отвечать с места, или подходить к Сергею Никитичу после уроков и почти наизусть рассказывать какой-нибудь параграф. Меньше месяца осталось до конца первой четверти, а тут двоек целый журнал, и никаких просветов. Практически у каждого ученика...
Зачем он это делал? Да просто все шумели на уроке и списывали друг у друга геометрию - туго было в седьмом "В" с точными науками. Кто-то на перемене передрал решения домашней работы у седьмого "А", пустил по классу - и всем было сейчас не до географии.
Сергей Никитич почему-то не хотел этого понимать. Вот и сейчас - он разозлился, предупредил, что если сейчас все не перестанут бегать с посторонними тетрадями по классу, то он выставит в журнал девятнадцать неудовлетворительных оценок в столбик. Никто не поверил. Тогда Сергей Никитич потёр руки, раскрыл журнал и с довольным видом нарисовал целый столбик двоек.
Класс замер.
– И что теперь?
– хлопая глазами, проговорил Костик Шибай.
– Зачем нам эти двойки-то? У нас и так их полно...
Сергей Никитич что-то проскрипел в ответ, закрываясь журналом. Ребята подсчитывали свои оценки, прикидывая, что их теперь ждёт, и как исправлять такую неблагоприятную картину. Сразу стало тихо, физиономии у всех погрустнели. Тетрадки с геометрией были заброшены, да и до геометрии ли теперь...
Новенькая вдруг вскочила со стула и крикнула, глядя на согнутые в покорности и обиде спины своих одноклассников: