Деньги
Шрифт:
Они были в саду. Они сидели на той самой скамейке, на которой семнадцать лет назад сидел Анатолий с тёткой, а Саша стояла на трубах и смотрела на них через ограду. Когда они увидели весёлое лицо Саши, привыкшей всюду вносить оживление, невольные улыбки появились и на их лицах.
— Дело, — сказала она Наташе. — Прочтите записочку.
И она подала ей синюю смятую бумажку.
— Что такое? — проговорила Наташа. — Я ничего не понимаю.
И она снова прочла письмо вслух.
— Кто же кого вызывает на дуэль? —
Сашенька присела на траву: она по старой привычке не любила скамеек.
— Неужели не догадываетесь? Перепелицын стреляется из-за Натальи Александровны с Анатолием Павловичем.
— Из-за меня? — воскликнула Наташа.
— Ну, да из-за вас. Это, конечно, высоко, благородно, честно, называйте как хотите, но во всяком случае, это надо остановить.
— Зачем останавливать? — спросила Тотти. — Я сама, если бы была мужчиной, вызвала бы его.
— Но так как вы не мужчина, так не будем об этом говорить.
— Из-за меня стреляются, — всё повторяла про себя Наташа.
— Не должны стреляться, — настаивала на своём Сашенька. — Если вы их не остановите, то я сама приму меры, и дуэли этой не будет… Я не допущу, чтоб люди пыряли шпагами или пули пускали друг в друга. Нет, уж это извините.
— Я в себя не могу прийти, — сказала Наташа. — Что общего между Перепелицыным и дуэлистом?
— Ну, этого надо было ожидать, — сказала Тотти. — Он так влюблён в вас, что готов изойти по капле кровью.
— Он влюблён? — воскликнула Наташа.
— Да разве он не говорил вам о своём чувстве? — спросила Тотти. — А помните ночью, на Чёрном море, когда он сказал вам, что он готов убить человека, который вызовет у вас хотя бы одну слезинку? А помните, как он плакал вместе с вами, когда вы говорили, что остались совсем, совсем одна? А помните, как он обрадовался, когда вы в первый раз дня три тому назад улыбнулись, — как он стал говорить о солнце, о тучах?.. А стихи его? А то, что он написал вам:
Горячих слёз блестящие алмазы Не оживят ушедших в мир теней…— Помните конец:
Но жизнь кипит, и в праздничном просторе В прибое волн — готовы потонуть…— Я не помню, как там дальше… Но я помню, что есть там призыв к жизни, — страстный, молящий, жгучий…
— Он? Он любит меня?.. — повторяла Наташа.
— Да на его физиономию достаточно посмотреть, чтобы понять, как он врезался, — внезапно откликнулась Сашенька. — Ну, и словом вот что: надо, чтоб Наталья Александровна сейчас же употребила все старания на то, чтоб дуэли этой не было.
— Ну, разумеется, — подтвердила Тотти.
— И потом ещё оказывается тут замешан Иван Михайлович. По крайней мере сейчас
— Почему же мне? — быстро спросила Тотти.
— Ну, почему? Да потому самому, почему довольно будет одного слова Натальи Александровны, чтобы Перепелицын наизнанку выворотился.
— Вы вздор говорите! — запальчиво воскликнула Тотти.
Сашенька звонко засмеялась.
— Полноте, да что тут дурного! Я не знаю, отчего все люди скрывают то, чего совсем не надо скрывать. Ну, скажите на милость, зачем я буду утверждать, что мой доктор не влюблён в меня по уши, когда это так? Я знаю, что Иван Михайлович влюблён в вас, а вы — в него. Я это знала ещё из ваших рассказов о вашей встрече. А насчёт Перепелицына — так слепой попугай, и тот заметит.
— Что же по-вашему делать? — спросила Наташа.
— По-моему — написать Перепелицыну записку. А ещё лучше — поехать вам к нему вдвоём сейчас же. При виде вас, он на всё согласится, — ляжет на пол и испустит дух от восторга.
Она вскочила с травы.
— Только поезжайте сейчас, пока Вероника Павловна не вышла, а то ещё помешает. А я по своим делам. Тоже меры принимать — только с другой стороны.
XVII
Через полчаса обе девушки подъезжали к квартире Перепелицына. Он жил в беленьком крохотном особнячке в одном из переулков близ Остоженки. Вокруг домика зеленел садик. Как раз у ворот его дома стояли дрожки, и только что приехавшая барыня в соломенной шляпке говорила извозчику, чтобы он её подождал… Тотти взглянула на неё, и невольно воскликнула:
— Лена!
Лена испуганно отпрянула, но потом, узнав её, кинулась к ней.
— Голубчик, это вы! — лепетала она. — Боже, в какую минуту вы застаёте меня! Если б вы знали…
Она остановилась, увидав Наташу.
— А это кто? — машинально спросила она. И вдруг смело подошла прямо к ней.
— Пойдёмте, — сказала она. — Пойдёмте, это необходимо, это очень важно, это важно для всех, и для меня, и для вас. Где он живёт?
— Лена, успокойтесь, — сказала Тотти, крепко стискивая её руку.
Услыхав, знакомый голос, которому ещё несколько дней тому назад она привыкла повиноваться, Лена вдруг притихла. Она широкими глазами смотрела на свою бывшую гувернантку.
— Вы знаете, кто я? — спросила она.
— Опомнитесь вы, ради Бога. Не будем стоять на улице, войдемте во двор, — предлагала Тотти. — Смотрите, на нас глядят оттуда, с той стороны.
Лена послушно вошла чрез калитку в ворота и остановилась.
— Вы знаете, кто я? — повторила она. — Я жена Анатолия.
Тотти глянула на Наташу. Та стояла спокойно, опустив глаза, и даже ресницы у неё не дрогнули.