Дэниел Мартин
Шрифт:
— Я считаю, Нэлл очень повезло, Дэн. Мне хотелось тебе это сказать.
— Не больше, чем Энтони.
Горло у неё перехватывает, она шепчет:
— Ох уж эти мне везунчики, так счастливо живут!
И прежде, чем он успевает понять, почему в её словах слышится такая грустная насмешка, она произносит обычным тоном:
— Смотри, вон они! — и указывает рукой.
В дальнем конце луга, гораздо южнее, чем они ожидали, из-за ив появляются пять человек: двое в полицейской форме, трое — в штатском. У каждого из тех, что в форме, через плечо перекинуты болотные сапоги. Ещё один тащит свёрнутые носилки. У четвёртого на ремне через плечо — большой чёрный ящик. Дэниел машет им, и один из полицейских спокойно поднимает руку ему в ответ.
Глядя, как пятеро движутся к ним через целое море лютиков, он спрашивает:
— Почему ты выбросила шампанское в реку?
Теперь он смотрит
— Мне подумалось, что так будет правильно. Он обнимает её за плечи и целует в висок.
— Зачем ты это сделал?
Он улыбается:
— По той же причине.
Непредвзятый взгляд
Это вовсе не то, что я обещала написать перед тем, как ты сбежал. И всё же всё это — чистая выдумка. Не иначе.
Про мистера Вольфа. Не про тебя. Это было в отеле «Кларидж». 29 Номер-люкс на втором этаже, весь забитый мебелью в стиле Людовика какого-то. Всё шло не так уж плохо, может, оттого, что каждый из троих как-то перечёркивал другого, и — в порядке исключения — они могли на этот раз притвориться, что им нужна актриса, а не потенциальная развлекалочка — переспал и забыл. Я видела, что Дэн малость перепил, и впечатления он на меня не произвёл. Скорее даже разочаровал. По сравнению со сценарием. Почти всё время молчал, даже когда нас знакомили. Этакая утомлённо-презрительная ухмылка (видимо, был здорово пьян, обычно он с людьми совсем незнакомыми так себя не ведёт). Беседу поддерживали Билл и этот Голд. Я почувствовала, что Дэн пытается как-то от них отмежеваться. Тогда зачем он пришёл? Кажется, мне тогда подумалось, что в нём есть что-то трагическое. Правда. Как в героях Хемингуэя. Или — как в том человеке из «У вулкана». Ну вы же видите, я опытный и мудрый и тонко чувствующий и настоящий мужчина и в литературе весьма начитан и совершенно растерян и гораздо выше всего этого потому что пьян.
29
«Кларидж» — один из самых известных и дорогих отелей высшего класса в Лондоне, в районе Мейфэр.
Ужасно старомодный.
В какой-то момент я упомянула в разговоре, что играла в одной из его пьес. Мы играли её целых две недели в Бирмингеме — как рекламную подготовку к сезону: пусть все видят, какая мы серьёзная труппа; зато потом играли сплошь одну труху. И я сказала, что мне ужасно понравилось. На самом-то деле — вовсе нет, пьеса была из его самых слабых (теперь я это знаю, я ведь все его пьесы читала и перечитывала не раз), но надо же было что-то сказать. Я понимала, что Дэн не очень-то может повлиять на их решение, что пригласили его скорее просто из вежливости. Может, мне тогда уже было его жаль.
А он сказал:
— Прекрасно.
Только тут он показался мне интересным. Это «прекрасно» он произнёс так, будто хотел сказать «глупая сучонка, да ещё и с претензиями». Будто я пустышка, ничтожество из заштатного кабаре.
Тогда я сказала, чтоб напомнить ему, что я на порядок выше, чем выпускница какой-нибудь драмстудии:
— А ещё мой руководитель в Суссексе был вашим поклонником. (Он и правда как-то разок упомянул фамилию Дэна.)
Он только глазами повёл в сторону тех двоих:
— Думаю, девочка и вправду хочет получить эту роль.
Они заулыбались, и мне пришлось улыбнуться им в ответ. Не улыбался только он сам и очень старался не встретиться со мной глазами, вот мерзавец.
Как-то, гораздо позже, он сказал мне:
— Знаешь, почему я столько времени трачу на то, чтобы диалоги были как можно лаконичнее? Терпеть не могу актёров.
Всегда утверждал о себе две вещи: он вовсе не драматург, ставший сценаристом. «Я пишу диалоги». Вот и всё, что он делает. А один раз заявил: я только строю диалоги и исправляю то, что другие напортили. И ещё как-то сказал: да в кино большинство актёров играть не умеют и научиться не могут. В этом и была моя вина в тот вечер.
Они уже успели просмотреть две мои старые роли, похоже, ещё раньше остановили свой выбор на мне. Так что всё это было не больше чем пустая проформа. А он потом говорил, что в «Кларидже» был здорово пьян, а не «слегка», и поэтому ничего не помнит. Так что лучше ему это не переделывать.
Чуть выше среднего роста, волосы на концах уже начинают серебриться. Стрижка скорее под американца, стиль не английский. Этакий следящий за модой американский служащий довольно высокого ранга. Рядом с Биллом (буйные кудри
Только что перечитала последний абзац: слишком здесь всё завязано на той первой встрече. Дэн получился какой-то слишком каменный, слишком статичный. На самом деле он двигался легко, вовсе не был неуклюж. Иногда мне даже хотелось, чтобы был: создавалось впечатление, что он специально учился, как не быть неуклюжим, владеть своим телом. В противоположность тому, как он относился к актёрской игре. Обычно он выглядел чуть слишком воспитанным и любезным, всегда знающим, как себя вести (это — на публике). Такой много поездивший по свету, много повидавший на своём веку, такой светский и всё прочее в том же роде. А с другой стороны (он это и сам знает), я терпеть не могу мужчин, которые не знают, как вести себя с гостиничной обслугой или в ресторане, с официантами… как жить, если на твою долю выпал успех и надо этому соответствовать. Думаю, если хорошо делать всё, что в таких случаях требуется, неминуемо приходится играть некую роль.
Идеален для роли сопровождающего, как сказали бы в отделе рекламы.
Никак не доберусь до самой его сути. Это что-то находящееся в вечном движении, неуловимое, не полностью тебе доступное. Раньше я думала, всё дело в возрасте, но тут что-то гораздо более существенное, чем когда он напяливает на себя личину строгого папаши или мудрого старого дядюшки, как это было, когда он впервые заговорил о женитьбе, там, в пустыне Мохаве. 30 Когда я объяснила ему, почему нет, он снова помолодел. Абсурд. Надевает на себя чужие лица совершенно не в том порядке, в каком нужно. Если б он выглядел молодым, когда делал мне предложение, всё могло бы обернуться совсем по-другому. Я как раз готова была влюбиться в него (или — в собственное представление о нём), почти уже совсем потеряла голову, понимала, что разговор об этом зайдёт, и знала, что ответ явится вовсе не как результат заранее принятого решения, стоит только ему выбрать нужный момент. Следуя интуиции, выбрать нужное место, время и настроение. Сценарий он никогда бы так безнадёжно не завалил.
30
Пустыня Мохаве — пустыня на юге Калифорнии, США.
И не просто в вечном движении. Какая-то замкнутая система. Всё строго спланировано и компактно, как его почерк. Как хороший кожаный чемодан в зале аэропорта, тщательно запертый и ожидающий отправки, только вот место назначения на ярлыке никак не разобрать. Или, если удаётся подойти поближе и всё-таки разобрать, оказывается, место это на противоположном краю света и ты о таком никогда и слыхом не слыхала. Поначалу я сочла эту его особенность весьма привлекательной. Что не можешь его до конца прочесть, понять, что, разумеется, означает, что ты с самого начала знаешь — это не может длиться долго, он тут лишь мимоходом. Понимаешь, что он на самом деле в разводе со всем и вся (а не только в буквальном смысле). Без Дома, постоянно — посреди Атлантики или на другом её берегу, хоть и пытается оставаться англичанином, сохранить акцент и манеру выражать свои мысли по-английски, всегда как бы ставя в кавычки попадающиеся в его речи американизмы; да ещё этот его поразительный занюханный патриотизм… я порой думала, его отношение к собственной стране сильно отдаёт рекламой «Посетите Британию!»: как хорошо посидеть с картинными старыми болтунами в деревенском пабе с дубовыми балками под потолком, опрокинуть по кружке эля. Я по-подлому издевалась над ним за это, ехидная стервочка образца семидесятых: если он так обожает свою Англию, с чего это он здесь обосновался?