Дэнилидиса - непутёвый герой
Шрифт:
– Ваша милость!
– Этрир был неугомонен.
– Позвольте поинтересоваться: а что это было?
– Голова колдуньи!
– Зло проорал я в ответ.
– Сэр Этрир, вам делать, что ли, нечего?
– Ваша милость!
– Тут же взволнованно зачастил Терес, явно надрываясь с непривычки такого удалённого общения.
– Андотимэль породила это место с помощью Источника, так что...
Он замолк, явно выдохшись, но продолжать и не надо было. Меня прошиб холодный пот от осознания того, что сейчас чуть было - не было.
Я с остервенением
Глава 17.
Открыть глаза было неимоверно трудной задачей, казалось, что под веки насыпано по килограмму песка, а в голову перетекла масса всего остального тела. Солнечный лучик утолял своё садистское наслаждение, оккупировав всю площадь моего лица и не было никаких сил для борьбы или перемены места дислокации...
– Ваша милость.
– Прогрохотало в самое ухо.
– Что-нибудь изволите?
Я застонал: Боже, да что этот голос пристал ко мне? Что я могу изволить? Чтобы меня не трогали и убрали этот сволочной луч от моего лица. А ещё лучше - пусть его запрут куда-нибудь и подержат под стражей, а я потом приду и разберусь... Ух, как я с ним разберусь!
– Ваша милость?
– Вежливо, но назойливо прогрохотало снова.
Да что ты ко мне пристал, голос? Катись отседова! И песок из-под глаз с собой забери, а то скрипит там всё!
– Ваша....
Я с рыком негодования подскочил и бросился к источнику назойливых звуковых колебаний с твёрдым намерением этот источник прибить.
Юный оруженосец, вскрикнув, прянул назад и, споткнувшись о подставку для ног, с неимоверным грохотом опрокинулся на пятую точку. От произведенного шума в мой мозг вновь штопором ввинтилась боль, и я со стоном рухнул обратно на походный лежак, обхватив раскалывавшуюся голову руками.
Да, я находился в собственном шатре, который в свою очередь всё ещё находился в нашем лагере, а тот, в свою очередь, был всё ещё расположен в усмирённом и частично сожжённом нами Роменагорне...
Я кое-как сел, не отнимая рук от головы, серьезно опасаясь, что без поддержки она отвалится и закатится куда-нибудь в тёмный угол, ищи её потом.
Восстановить в памяти события прошедшего дня было несложно, так как даже в крайней степени опьянения я помню всё... Или почти всё.
Из злополучной пещеры до лагеря я добрался без происшествий - хищная в своё время трава и в самом деле не смогла причинить каких-либо неприятностей, лишь бессильно шевеля пожухлыми стеблями, пытаясь вцепиться в носки сапог.
В лагере меня встретили дружным ликованием и нарекли героем, чему я нисколько не сопротивлялся, упоённый успешным результатом собственной безрассудной вылазки в логово врага. Меня окружило тысячеликое море солдат и их командиров, ликуя и прославляя, меня посадили себе на плечи Вильдрамм и Ордис, вознесся над блещущим сталью воинством. Это было чертовски воодушевляюще, слитный рёв тысяч глоток разворачивал за спиной крылья, и меня реально приподнимало к небесам. Я величаво наклонял голову и державно улыбался, демонстрируя всем желающим отрубленную голову нашего заклятого врага.
Меня донесли до входа в шатёр, где и опустили на грешную землю, а я повернулся к верному воинству и ещё раз продемонстрировал им свой трофей, вскинув руку повыше. Ответом был новый взрыв ликований, криков, ударов мечами в щиты.
А затем был короткий совет в шатре под шум ликующего воинства. На совете, конечно же, ничего особенно серьёзного порешать не удалось.
А затем был пир под открытым небом, на котором вино лилось не просто рекой, а судоходной рекой в весеннее половодье. Было просто, легко и весело... Помню, что услышав мой рассказ о том, как я мочил свою морду в Источнике, Ордис предположил, что я стал неуязвим, во всяком случае моя физиономия точно, на что я возразил, что, мол, какая же это неуязвимость, когда вона новый прыщ на носу вскочил? А для пущей убедительности я провёл кончиком кинжала по скуле, наглядно демонстрируя царапиной всю несостоятельность его гипотезы... А потом было ещё вино, ещё здравицы, ещё песни... Костры, факелы, звёзды, тёмное небо....
А сейчас было тяжело и противно, вино хоть и слабенькое на мой вкус, но выпито его было немеряно. И это давало о себе знать.
Я с трудом встал и, пошатываясь, пошёл к выходу - мимо оробевшего и замолкнувшего оруженосца. Лишь когда я уже отдёрнул полог, морщась от всепожирающего солнечного света, парнишка робко пролепетал:
– Ваша милость.
– Ну что тебе?
– Неприветливо буркнул я.
– Ваша милость.
– Затараторил оруженосец.
– Желаете умыться, привести себя в порядок? Там гонец явился, говорят, что мы везде победили, сейчас командиры подойдут.
О, Боже... Час от часу не легче! И что им всем от меня надо? Понимаю, что уже не утро, но я придерживаюсь того мнения, что утро это тогда, когда проснулся.
– Ты вот что.
– Повернулся я к пареньку.
– Порядок тут наведи, стол-стулья притащи и бадью мне с водой доставь. А мне по срочному делу.
И, не дав тому ещё что-либо вякнуть, чтоб дополнительно не расстраиваться, я решительно покинул шатёр в направлении личного нужника. А что? Как барон и военный командир высокого ранга имею право на такую роскошь.
Когда почти полностью очистив свой организм от шлаков и токсинов, я вернулся в шатёр, то всё уже было прибрано и принесено. Также на столе громоздились кубки и кувшины с вином, а в спальном закутке, отделенном от основной части плотной занавесью, меня дожидалась бадья воды и новое сюрко тёмно-зелёного цвета. Также рядом лежали новые чистые штаны в тон сюрко и радующий глаз своим насыщенным тёмно-синим цветом плащ с золотой окаёмкой - отличительный знак имперских военачальников.