Der Architekt. Проект Германия
Шрифт:
— Один человек всегда имеет шанс проскочить там, где армия застряла, — ответил мой собеседник. — Мне чертовски повезло: нашел убитого русского командира, «виллис». Собственно, я обнаружил их вместе. Так сказать, комплектом.
— Горючее для машины где брали?
— Сцеживал из подбитых танков.
— Горючее из танков не годится.
— Это из ваших не годится, — чуть улыбнулся он, — а из наших сойдет. Тут много подбитых наших танков…
— Мне придется доложить о вас в штаб, — сказал я.
— Я не хочу
— Формально вы не военнопленный, — согласился я. — И я вас, формально, не допрашиваю. Мы просто беседуем за ужином. — И я спросил первое, что пришло на ум: — Откуда вы родом?
— Из Пруссии.
— Далеко же вас занесло… Домой не тянет?
Майор Краевски пожал плечами:
— Бывают невезучие люди, Herr Leutnant, которым везде, где нет войны, плохо. И не то чтобы меня на приключения тянуло. Честно говоря, приключения на Восточном фронте мне совсем не понравились. Но там, на гражданке, и жизнь другая, и люди другие, и всё какое-то пресное, тягомотное. А на войну попадешь — вроде, душа успокаивается.
— Созидательным трудом заниматься не пробовали? — осведомился я. — Говорят, сильно успокаивает нервы.
— Видимо, придется, — согласился он.
— Ну вот и договорились… Вы ешьте, ешьте, только потихоньку. Наголодались в Сталинграде?
— Было такое, — признал он.
Теперь он то и дело посматривал на Геллера. Но у него сил не хватило летчика расспрашивать, а тот упорно молчал.
Гортензий громким шепотом спросил меня:
— А что мы с этим фрицем делать будем?
— Ночевать оставим, — сказал я. — Не на мороз же выгонять. Утром в штаб его отведу. Может, знает что-нибудь полезное.
— Его бы связать! — предложил Гортензий.
— Не нужно.
— Он нас ночью всех перережет, — предрек Гортензий.
— А вы сохраняйте бдительность, товарищ Гортензий.
— Может, напоить его? — предложил, поразмыслив, Гортензий. — Пьяный он никого не зарежет.
— Я обдумывал этот вариант, — сознался я. — Как наиболее гуманный. Да только убьет майора водка, если употребить ее в потребных количествах.
— Что же делать? — Гортензий совсем расстроился. — Не везет мне!
Но я уже принял решение.
— Так, майор Краевски, — обратился я к немцу, — мы отдаем дань вашему мужеству и вашей откровенности. Поэтому, пожалуйста, дайте мне честное слово офицера, что не предпримете никаких попыток сбежать. В противном случае придется вас связывать, а мне бы этого не хотелось — вы, по-моему, нездоровы.
Он дал слово.
— Товарищ Иванова, — я подозвал калмычку, — устройте его переночевать. Оружие он сдал, голодом и холодом ослаблен, от тепла и вашей картошки его развезло — думаю, вреда не причинит. В той же комнате будет спать сержант Гортензий.
— Сделаю, — не моргнув глазом отвечала санитарка.
— Благодарю
Геллер молча кивнул. Мне показалось, что эта встреча его сильно поразила. Может быть, даже сильнее, чем утренние мародеры.
Капитан начал понимать, что тут происходит.
Я вернулся в штаб. Командующий что-то писал, фрау Шпеер с заплаканным лицом дремала на лавке у стены. Я понял, что разговор ее с Москвой состоялся.
При моем появлении командующий поднял голову.
— Разобрались, что за стрельба была?
— Разобрался, товарищ командующий.
— До утра ждет?
— Вполне.
— Хорошо. Вы уже позаботились насчет ночлега вашей подопечной? Сами будьте, естественно, рядом. Спать вполглаза! А лучше — совсем не спать.
— Вопрос деликатный, — я вдруг смутился. — В одной комнате с женщинами ночевать?
— Будто до сих пор не приходилось?
— Приходилось, но… не так.
— Скажите просто, что эта фрау на вас страху нагоняет.
— Не столько она, сколько эта учительница, Капитолина Сергеевна, — признался я. — Ох и строга…
— А вы ведите себя безупречно, — посоветовал командующий. — Как и подобает красному командиру.
— Случается, как раз за безупречное поведение от дамы по морде и схлопочешь, — пробурчал я.
С печки донеслось:
— Ирод! Охальник!
Там шумно закопошилась бабка. А с ней и оба мальчика.
— Я не пойму, глухая бабка или не глухая? — не выдержал я.
— Когда надо — очень даже не глухая, — подтвердил командующий. — Так что забирайте фрау и идите отдыхать.
После ночлега на полу на старом матрасе, выломанном из какой-то доисторической кровати, у меня ломило всё тело. Луиза Шпеер еще спала. Ее лицо было совсем белым, оно почти не выделялось на белом кружеве подушки. Шпильки высыпались из прически и валялись рядом.
Я собрал их и положил на покрытый вязаным пожелтевшим кружевом буфетик.
Постоял рядом с ней, потом постоял у окна. Куда подевалась Капитолина Сергеевна — не знаю.
Мальчики сладко сопели на печи. Ничейная бабка с энергией стахановца уже орудовала где-то в сарае.
Внезапно под окном, где я стоял, возник Гортензий.
Я даже отпрянул от неожиданности:
— Вы с ума сошли, товарищ сержант? Что это вы выпрыгиваете, как чертик из коробки?
— Помер, — трагическим голосом произнес Гортензий.
— Кто помер? Что вы несете?
— Помер! — повторил сержант.
— О ком вы говорите?
— Майор вчерашний. Краевски. Проснулись — а он уже холодный.
— Он ранен был, что ли?
— Да нет… Осмотрели его со всех сторон — следы от ранений на теле есть, но все старые, зажившие. Санитарка подтвердит.