Дердейн. Трилогия
Шрифт:
Этцвейн двинулся вперед по крытой сводчатой галерее, прошел к портику парадного крыльца. Ему преградили путь шесть пятиметровых дверей из полупрозрачного стекла толщиной в три пальца. За ними — никакого движения, никаких отсветов. Этцвейн не знал, что делать дальше, почувствовал себя глупо и, естественно, разозлился. Он постучал по стеклу. Костяшки пальцев не производили должного эффекта. Этцвейн стал колотить дверь кулаком. Вскоре из-за угла длинного фасада на садовой дорожке показался человек — Саджарано собственной персоной.
«Это церемониальные двери, — подойдя,
В угрюмом молчании Этцвейн последовал за хозяином дворца к боковому крыльцу. Саджарано жестом пригласил его зайти. Этцвейн не торопился, пытаясь заметить на лице Аноме признаки подвоха. Саджарано отвечал блуждающей улыбкой — как если бы настороженность Этцвейна его слегка забавляла. Опустив руку в карман и приготовившись нажать на желтую кнопку, Этцвейн прошел во дворец.
«Я ожидал вас, — сказал Саджарано. — Вы завтракали? Сегодня прохладно, не помешает чашка свежего чаю. Не пройти ли нам в утреннюю гостиную?»
Показывая путь, Саджарано провел Этцвейна в залитое солнечным светом помещение с шахматным полом, выложенным плиткой из зеленого и белого нефрита. Слева стена густо заросла темно-зелеными лозами, а напротив простенки между садовыми окнами сияли прозрачно-белым алебастром. Плавным жестом Саджарано предложил Этцвейну сесть в плетеное кресло, отошел к серванту, выбрал несколько деликатесов и налил горячий чай в пару чашек из серебряного дерева.
Этцвейн осторожно сел. Саджарано занял кресло напротив, спиной к высоким, до потолка, окнам. Этцвейн изучал его, расчетливо и недружелюбно. Опять же, Саджарано отвечал едва заметной улыбкой. Человек мелковатый, властелин страны не производил внушительного впечатления. Под широким, высоким лбом притаился инфантильный нос пуговкой, шишечка подбородка тоже скорее пряталась, нежели выделялась. В представлении толпы вездесущий, всесильный Аноме, Человек Без Лица, ничем не походил на прихотливоблаговоспитанного эстета.
Саджарано прихлебывал чай. «Нужно захватить инициативу», — подумал Этцвейн и натянуто произнес, тщательно выбирая слова: «Я уже упоминал, что представляю влиятельную группу, серьезно обеспокоенную набегами и размножением рогушкоев. Мы считаем, что, если не будут приняты решительные меры, уже через пять лет существованию Шанта придет конец — континент заполонит орда рогушкоев. В качестве Аноме вы обязаны истребить разбойников. Народы Шанта вам доверяют и ждут ваших распоряжений».
Саджарано безразлично кивнул, продолжая цедить чай. Этцвейн не прикасался к своей чашке: «Эти соображения, как вам известно, заставили меня и моих друзей прибегнуть к чрезвычайным средствам убеждения».
Саджарано снова кивнул — вежливо, одобрительно: «Ваши друзья — кто они?»
«Люди, шокированные зверствами рогушкоев».
«Понятно. И в их организации вы занимаете руководящий пост?»
«Я? — Этцвейн удивленно рассмеялся. — Я исполняю поручения».
Саджарано нахмурился: «Было бы разумно допустить, что я знаком с другими представителями вашей группы?»
«Состав организации не имеет значения, гораздо важнее ее цели», — уклонился Этцвейн.
«Допустим, что так — хотя я предпочел бы знать, с кем имею дело».
«Вам не придется ни с кем иметь дело. Соберите армию, выгоните рогушкоев — назад в Паласедру. Это все, что требуется».
«По-вашему, все так просто, — Саджарано чуть наклонил голову. — Еще один вопрос. На Джурджину Ксиаллинен произвели впечатление замечательные способности и возможности некоего Ифнесса. Признаюсь, мне любопытно было бы узнать о нем подробнее».
«Ифнесс — удивительный человек, — согласился Этцвейн. — Как быть с рогушкоями, однако? Что вы предлагаете?»
Саджарано положил в рот ломтик фрукта: «Я внимательно оценил сложившуюся ситуацию и пришел к следующим выводам. Аноме остается правителем Шанта постольку, поскольку в его руках — жизнь каждого гражданина страны, в то время как он сам никому не известен и недоступен. Таково положение Аноме по определению. Мое положение больше не соответствует этому определению — я ношу ошейник. Я не могу нести ответственность за государственную политику и за какие-либо действия, выходящие за пределы моих личных интересов. Короче говоря, я ничего не предлагаю».
«Ничего? Кто будет выполнять ваши повседневные обязанности?»
«Я отрекаюсь и передаю их вам и вашей группе. Власть у вас в руках: вы несете бремя ответственности». Заметив, как помрачнел Этцвейн, Саджарано рассмеялся: «По-вашему, я обязан прилагать истерические усилия, внедряя более чем сомнительную политику? Полнейший абсурд!»
«Должен ли я понимать вас таким образом, что вы больше не считаете себя правителем страны?»
«Совершенно верно. Человек Без Лица может действовать только при условии, что его никто не знает. Вы меня обнаружили. Я известен вам, Джурджине Ксиаллинен, другим членам вашей организации. Следовательно, я больше не способен выполнять функции Аноме».
«Кто же их будет выполнять?»
Саджарано пожал плечами: «Вы, ваш приятель Ифнесс, кто-нибудь еще из ваших сообщников. Повторяю: власть у вас в руках, вы несете бремя ответственности».
Этцвейн хмурился. К такому повороту событий он не приготовился. Он ожидал чего угодно — упрямства, угроз, презрения, гнева — но не пассивной, безвольной сдачи всех позиций. Саджарано отказывался от прерогатив с подозрительной легкостью. Этцвейн встревожился — наследник Сершанов значительно превосходил его в искусстве плести интриги и делать притворные уступки. Этцвейн осторожно спросил: «Вы согласны с нами сотрудничать?»
«Я буду выполнять приказы, безусловно».
«Прекрасно. Во-первых, необходимо объявить чрезвычайное положение по всей стране, сообщить во всеуслышание о существовании опасности и не оставить ни у кого никаких сомнений в том, что организуется широкомасштабное сопротивление».
Саджарано вежливо прокашлялся: «Это несложно устроить. Учитывайте, однако, что Шант населяют не меньше тридцати миллионов человек. Если все они узнают о введении чрезвычайного положения, могут начаться волнения».