Дерево Идхунн
Шрифт:
— Я сильнее тебя, — прошипел мальчишка. — Я всегда хотел и стремился к тому, что ты называешь рабством.
Все пространство вокруг охватил огонь, языки пламени карабкались вверх по стенам, и храм стал рушиться. В невыносимой духоте София видела, как мальчишка с улыбкой на губах удалялся прочь. Ошеломленная, девочка упала на землю и закашляла.
Она в отчаянии подумала о том, что ей нужно спасаться бегством, иначе она рискует погибнуть в огне. Но девочка была слишком слаба, и к тому же каждая жилка ее тела изнывала от невыносимой боли.
— Я больше не могу… — бормотала София. — Я больше не могу!
И очередной приступ
Девочка медленно поползла по полу, измученная невыносимым жаром. Земля накалилась до предела, но София все равно хваталась за малейшие выступы в полу, отвоевывая сантиметр за сантиметром в борьбе за свое спасение. Подхваченный ветром дым поднимался вверх. Колодец. София с трудом сдерживалась, чтобы не закрыть глаза. Прямо над собой она разглядела едва заметное круглое отверстие колодца. Она попыталась раскрыть крылья, взмахнула ими в горящем подземелье, но так и не оторвалась от земли ни на пядь.
«Тубан со мной, — твердила она себе. — Я не одна, и я должна спастись». София вскрикнула и с силой взмахнула крыльями, взметнулась вверх, сумев проникнуть в узкий колодезный просвет. Девочка взбиралась по стенам, опираясь руками и ногами. Все ее мускулы изнывали от боли. Затем она вытянула руку вперед и, собрав в кулак последние силы, выпустила из ладони лиану. Макушка растения зацепилась за наружную кромку железного каркаса колодезного отверстия, а потом, скручиваясь, вытащила девочку на поверхность.
София с трудом ухватилась за края колодца и на последнем издыхании повалилась на землю. Она едва дышала, и ей было невыносимо больно. Девочка услышала под собой сильный грохот, а потом задрожала земля. Внезапно исчез дым, валивший из колодца. Должно быть, святилище взорвалось, и теперь оно было утеряно навсегда.
София вдохнула прохладный ночной воздух, и ей показалось, что его не хватит, чтобы до конца заполнить его высушенные жаром легкие. По мере того как восстанавливалась чувствительность всех частей ее тела, София стала ощущать резкую боль от ожогов на ладонях рук, царапины на ногах и рану в плече, от которой у нее временами перехватывало дыхание. Но ей было плохо не столько от физических, сколько от душевных ран: мальчик, который ей так нравился, оказался врагом. А ведь он был похож на нее, и у него тоже была родинка. Картины схватки затмевали собой его ангельский образ.
Потирая ногу и держась за плечо, София с трудом встала на ноги. Ей нужно уходить. Если ее найдут здесь, то у нее будут большие неприятности. Слабеющая, растерянная девочка побрела назад той же дорогой, по которой пришла сюда несколько часов назад. Постепенно ощущения притуплялись, оставляя после себя лишь ужасное осознание того, что она грезила о своем неприятеле и что по уши влюбилась в настоящего монстра. Из последних сил девочка открыла калитку и вышла на улицу. Потом она упала на мостовую и лежала там в надежде, что сумеет сгинуть навсегда.
9
Фабио
Фабио старался лететь над городом как можно быстрее. У него страшно болела нога. Рукой зажимая рану, он чувствовал, что штанина брюк была уже мокрой от крови.
«Кто эта проклятая девчонка? — раздраженно спрашивал
С тех пор как мальчик обрел свою силу, он еще ни разу не был ранен. На своем пути он встречал только более слабого, чем он сам, противника, и Фабио доставляло огромное удовольствие одерживать над ним верх и унижать его. Но девочка из цирка совсем другое дело. У нее были такие же крылья, как и у него, и она была в состоянии управлять растениями.
«Она такая, как я». Это открытие повергло юношу в ужас. Вплоть до этого момента жизнь Фабио основывалась на его уверенности в том, что он единственный и что других таких нет и не будет. Когда он был ребенком, эта его непохожесть доставляла ему много страданий, но с возрастом он стал гордиться ею. Его одиночество было уделом сильных, тех, кто выше остальных и рожден для того, чтобы подавлять их.
Но у нее… у нее тоже была родинка.
«Родинка такая же, как у меня».
Желтая родинка на его лбу, между бровями, вспыхивала ярким светом всякий раз, когда он вызывал огонь. А у нее она была зеленой, и только в этом было отличие.
Мальчик стал снижаться на окраине города, у заброшенного подворья, которое с некоторого времени стало его домом. Однако в самый последний момент он упал, потому что крылья исчезли всего в паре метров от земли. Фабио было совсем худо. Хромая, он вошел в дом; его встретили голые стены, почерневшие от грязи и дыма. С одной стороны комнаты находился камин, а в центре — полусгнивший стол. Возле стены стояла раскладушка с матрасом и покрывалом. Фабио рухнул прямо на нее. Прибегнув к своим способностям, он сделал так, что железный нарукавник вновь стал правым предплечьем. Оттуда показался объятый пламенем острый гладкий нож. Мальчик дождался, пока металл раскалился от жара, а потом потушил огонь и затаил дыхание. Процедура, которую он собирался проделать, была далеко не самой приятной, но это была вынужденная необходимость.
Фабио приложил нож к ране и громко вскрикнул. Он прижег рану, и нож исчез, а мальчик, дрожа от боли, откинулся на кровать. И снова его охватила ярость. Та самая ярость, что сопровождала его на протяжении всей жизни, — это единственное, что осталось у него с тех пор, как не стало его матери.
И впервые за много лет он заплакал под покровом ночи.
Его мать рассказывала ему, что, когда была беременна им, ей часто снились сны. Она в ужасе просыпалась посреди ночи, в то время как рядом продолжал мирно спать ее муж. Женщина вставала и куталась в толстый свитер, постоянно лежавший у нее в ногах. Его мать была родом из Италии, где тепло и много солнца, и она бросила все ради любимого. Она наблюдала из окна за мрачной картиной незнакомой ей страны, Венгрии, которая отныне стала ее домом, стараясь думать только о том, насколько сильно она любила своего мужа и ребенка, который должен вот-вот родиться.
Ее кошмарный сон был всегда одним и тем же: драконы и змеи. Сцепившиеся в жестокой схватке, они в конце концов уничтожали друг друга. Эти сны были настолько реалистичными и осязаемыми, что, казалось, она чувствовала запах крови. Чтобы развеять страхи, женщина поглаживала свой живот, где будущий Фабио ожидал своего появления на свет. Он наверняка разогнал бы прочь все ее страхи, связанные и с этой чужой для нее страной, и с этим незнакомым местом, даже с этими жуткими снами.
С его приходом все бы изменилось.