Деревянный венец. Том 2
Шрифт:
Где находилась сокровищница, Арон помнил. Как оказалось, Прежний уже наносил на нее свою печать. Это условие, в числе прочих, он поставил старому императору в обмен на лекарство от той болезни, которой свел в могилу князя-предателя и половину его семьи и которой мог, будь у него такое желание, устроить новую эпидемию, по смертоносности равную Синей Чуме.
Печать Арон поставил только на ту часть сокровищницы, где хранились артефакты. Вторую часть, заполненную золотыми слитками, монетами и драгоценными камнями, он трогать не стал — все же казначейству требовалось расплачиваться
— Передай остальным — если в мое отсутствие кто-нибудь попытается воспользоваться моментом и что-то присвоить, разбирать это дело будут не имперские чиновники, а я сам. Сам буду судить и назначать наказание. Должен признать, я всегда считал законы империи слишком мягкими к казнокрадам.
Придворный молча поклонился, показывая, что понял.
Открыв Врата, Арон шагнул под золотую дугу и несколько мгновений спустя оказался внутри дворца Сияющего Ока, в том его зале, где располагалась модель мира. Внутри зала было пусто и тихо — то ли обитатели дворца еще в него не вернулись, то ли этот зал не пользовался популярностью.
Разом опустевшее эррэ заставило Арона поежиться, но мгновение спустя его ладонь, лежащая на жезле Солнечного, поймала ток Силы, и резерв начал наполняться.
Модель мира выглядела почти также, как и две недели назад. Почти, потому что границы пустыни Аннуш вновь изменились, захватив приграничные области нескольких независимых княжеств, две южные провинции королевства Альдемар и острым клином почти касались границы империи Террун.
Арон, хмурясь, еще пару мгновений разглядывал расползающееся море песка, потом достал заранее приготовленную хрустальную подвеску, чтобы провести ритуал поиска.
Как и две недели назад, подвеска дернулась, потянулась к пустыне и начала широко вращаться, очерчивая ее границы. Альмар все еще был там.
Входя во вновь вызванные Врата, в этот раз ведущие к границе с Пустыней, Арон услышал за спиной звук открывающейся двери и изумленно-гневный возглас, но оборачиваться не стал. До нынешних обитателей дворца ему не было никакого дела.
Вокруг Пустыни стоял барьер — все такой же внешне непроницаемый. Но Арон был уверен, что найдет способ его сломать…
День перешел в вечер.
Вечер перешел в ночь.
Несколько раз за эти часы Арон открывал Врата, проходя ими на сотни миль, надеясь, что в другом месте барьер будет проломить легче. Но разницы в плотности барьера не было.
На рассвете следующего дня Арон остановился.
Не помогло ничего. Ни полностью доступная ему память Прежнего, ни божественная мощь жезла Солнечного. Барьер выпивал любую магию и моментально восстанавливал любые повреждения, нанесенные грубой силой. Если бы не жезл, Арон давно бы свалился, истощив резерв.
"Хватит биться головой о стену, — с досадой сказал Прежний, все это время молча наблюдавший за его попытками. — Мальчик жив, здоров, за ним присматривает Великая Мать. И Пустыня огромна, а ты понятия не имеешь, в какой ее части он сейчас. Торчать здесь дальше бессмысленно."
Арон выругался, не находя в себе силы признать правоту двойника. Что же это за барьер такой, что он не может одолеть его даже с божественным артефактом?
Глубоко вздохнул. Еще раз вгляделся в мертвую пустыню за барьером и открыл Врата, возвращаясь в столицу. Там ждали его распоряжений Волки, собирать которых он отправил Лоргана, и Арон уже знал, каким будет его самый первый приказ.
Глава 17
Наступил вечер третьего дня считая с того момента, как Альмар потерял сознание. До заката оставалось еще два часа, когда Истен, в очередной раз остановившийся отдохнуть, понял, что сил у него больше нет и что завтра он не сможет даже идти сам, не говоря уже о том, чтобы нести мальчика.
Сейчас, после того, как солнце выжгло в нем все чувства, мысль о неминуемом конце не вызвала ни гнева, ни отчаяния.
Наступила ночь, позволив ему забыться тягостным сном, и наступил рассвет. Истен все же попробовал встать. Попробовал сделать несколько шагов. Ноги дрожали, и он осел на песок прежде, чем они окончательно подвели его. Посмотрел на Альмара, все также находящегося в забытье.
— Не получилось у нас выбраться. Жаль.
Глубоко вздохнул. Мало того, что у него отказывали ноги, так теперь начались проблемы с глазами — потому что привычный солнечный день потемнел, помутнел. И проблемы со слухом — потому что вместо привычного шелеста песчинок Истен начал слышать однообразный гул.
А потом что-то холодное и влажное упало ему на макушку. Упало и растеклось по волосам. Вот второе. Третье…
Истен вскинул голову — и огромная капля ударила его в лоб. Следующая влепилась в правую бровь, мгновенно залив глаз. А потом хлынул сплошной поток воды, такой, что в четырех шагах стало ничего не видно.
Дождь.
В пустыне Аннуш.
В пустыне, где никогда не бывает дождей.
В разумной магической пустыне, недавно убившей целый город, пошел дождь…
Может, ему это казалось? Последняя галлюцинация перед смертью от жажды?
Потоки воды продолжали литься, уже промочив его насквозь, а он ловил эту сладкую воду открытым ртом. Потом, спохватившись, достал обе фляги, открыл их — и они моментально заполнились до краев.
Чудо дождя оказалось не единственным — едва Истен закрутил обе фляги и убрал в заплечный мешок, как намокший песок под ногами вспучился и из него полезли побеги. Вот тонкие стебли травы. Вот колючие ветки кустарников. А вот молодые зеленые стволы деревьев, тянущиеся все выше и выше, становясь гигантами с жесткой корой и раскидистой кроной…
Истен поворачивался вокруг своей оси, ошеломленно оглядываясь, а лес, только что выросший из мертвых песков, становился все гуще, все зеленее.
Только Альмар продолжал лежать неподвижно. Даже двойное чудо не разбудило его, хотя губы мальчика шевелились, ловя желанную влагу.
Лес закончил расти и громко зашелестел, будто говоря что-то. А потом Истен разглядел уходящую вглубь чащи широкую тропу, выстланную зеленым вьюном, кое-где под которым, едва заметно, еще проглядывал влажный песок.