Деревянный венец. Том 2
Шрифт:
Едва они появились, Черные Шаманы застыли на месте, уставившись на кубы и полностью забыв об Ароне.
Амулеты между тем налились темным огнем, а потом по тронному залу пронесся вихрь. Сперва лишь порыв ветра, он моментально набрал силу урагана. Сорвал со дворца крышу, разбросал колонны, и, будто то было этакой разминкой, метнулся, наконец, к тварям Изнанки. Арон ощущал, как вихрь вытягивает все больше и больше Силы. Отдавай ему свою Силу обычный маг, уже лишился бы резерва. Но резерв божественного артефакта был бездонен.
Вихрь окутал первого Шамана,
Арон стиснул жезл крепче — вытягивать из него энергию с каждым мгновением становилось все сложнее.
Вот со второго Шамана сползла плоть, вот третий упал на пол кучей переломанных костей.
Жезл начал жечь руку Арона.
Вот четвертый Шаман превратился в костяную горку, вот вихрь метнулся к пятому.
Боль в руке стала невыносима. Настолько невыносима, что Арон почти разжал пальцы. И мелькнула мысль, что сейчас пригодилось бы отвлечься, например, услышать напоминание от Прежнего, чтобы не смел прекращать волшбу. Да и в целом, после стольких недель, когда Арон делил свой разум с двойником, полная тишина была непривычна.
Неужели ему действительно не хватало чужого присутствия и язвительных фраз Прежнего?
Додумать эту мысль Арон не успел — ее перебил знакомый смешок. Настолько неожиданный, что Арон действительно едва не разжал пальцы.
"Держи крепче, дурень! Будет бесовски обидно, если из-за того, что заболел пальчик, ты позволишь тварям Изнанки нас сожрать."
"Заболел пальчик," — как же было похоже на Прежнего вот так все преуменьшить. Левая рука Арона была словно погружена в кипящее масло, и только глаза убеждали, что она цела и кожа вовсе не лопается от жара, а плоть не превращается в жаркое.
Шестая тварь, седьмая и, наконец, восьмая…
К тому времени, когда последний Черный Шаман стал костяной горкой, Арону больше всего хотелось отбросить жезл, заорать в голос и, повинуясь бездумной боли, прижать пострадавшую руку к груди. Ничего из этого он, конечно, не сделал — слишком любопытные придворные продолжали заглядывать внутрь полуразрушенного тронного зала и Великому Темному Магу нужно было держать лицо.
"Хотя бы это ты понимаешь, — пробурчал Прежний. — Уже хорошо."
Арон опустил руку с жезлом, чувствуя, как постепенно отступает боль, и только тут задался напрашивающимся вопросом:
"Тебя не должно больше существовать. У нас произошло слияние сущностей, я получил твою память."
"Не должно, — легко согласился Прежний. — Но откуда-то ведь я взялся?"
Верно. Понять бы еще, откуда…
Краем глаза Арон уловил движение и повернул голову. Один из любопытных придворных проскользнул в дверь и теперь осторожно пробирался между кусками разбитых колонн, отколотой штукатурки и костей Шаманов. Остальные тоже протиснулись внутрь зала, но дальше не проходили, топтались у порога.
Лицо самого отважного придворного показалось Арону знакомым — не из его памяти, а из памяти Прежнего…
"Главный церемониймейстер, — пробормотал тот. — Что он задумал?"
Арон наблюдал за движением придворного, чувствуя растущее любопытство. Тот прошел мимо тело псевдо-императора и остановился возле его отрубленной головы. Наклонился, стянул корону, внимательно осмотрел, протер рукавом от пыли, попавшей на металл от разрушенных колонн, а потом двинулся к Арону. В двух шагах от него остановился и низко поклонился, протягивая ему свою ношу.
— Прошу, господин, возьмите, она ваша по праву.
Арон хмыкнул.
— Разве что по праву сильного, — сказал он. — Крови династии Коггир во мне нет.
— Первый Император снял корону с мертвой Вассары, — возразил придворный. — Будет символично, если вы возьмете ее с тела последнего Коггир.
"Вот она, верность придворных, — Прежний вздохнул. — Ядовитые змеи все до единого."
Арон, не отвечая, рассматривал корону. Наблюдал за тем, как солнечный свет, проникающий через разбитый потолок, играет на узорах ее ободка и ее острых зубцах. Вспомнилось, как совсем недавно один из этих зубцов проткнул его насквозь. Пусть даже тот зубец был иллюзорным, но сам факт Арону очень не понравился — и косвенным образом лишил корону большей части ее привлекательности.
Арон поднял правую руку, в которой все еще держал меч, и аккуратно, кончиком, подцепил драгоценный венец. Крутанул его на мече раз, другой, потом жестом подозвал церемониймейстера и скинул корону ему в руки.
— Отнеси в императорскую сокровищницу, пусть хранится там.
Придворный недоуменно заморгал.
— То есть вы отказываетесь от трона?
Арон криво улыбнулся. Однажды он уже отказался — и к чему это привело?
— Вовсе нет. Мне всего лишь не нужна чужая корона. Я прикажу создать новую, для себя.
Придворный растерянно затоптался на месте, явно не зная, что делать дальше. Арон, впрочем, уже потерял к нему интерес.
Что-то происходило.
Менялось.
Прямо здесь, рядом с ним.
Нет, не рядом. Внутри него.
Вдруг нестерпимо закололо правую ладонь. Арон кинул меч в ножны и раскрыл пальцы, пытаясь понять причину. Ладонь выглядела обычной.
К ощущениям прибавился невыносимый зуд, и Арон, выругавшись, потер ладонью о навершие жезла Солнечного, но стало, кажется, только хуже. А потом кожа посреди его ладони треснула и в щели показалось что-то тонкое и ярко-зеленое.
Что за…
Тонкое и зеленое потянулось вверх, извиваясь, расширяясь. Потом оно легло в его ладонь, а трещина на коже закрылась, будто ее и не было.
В руке Арона лежал лист со знакомыми ему очертаниями. Лист, все прожилки которого он знал очень хорошо.
Именно такой лист дала ему в дар Праматерь. И именно такой лист уронило ему в ладонь отражение Великого Древа.
Между тем лист воспарил над ладонью Арона и продолжил расти, превращаясь в ветвь, выпуская все новые и новые листья, и одновременно с этим меняя цвет: изначально ярко-зеленый, он с каждым мгновением бледнел.