Дерьмо
Шрифт:
– Ах ты пиздюк!
– с ходу бросаю я.
– Вонючка! Срань! Ты же с самого начала меня наебывал! Нес всю эту чушь про Фрэнка Сайдботтома! Дрочил у меня под носом!
Блейдси просто раздавлен несчастьем.
– Нет!
– протестует он.
Вид у него настолько жалкий, что мне трудно смотреть ему в глаза. Я отворачиваюсь, но игра есть игра, и положение, как говорится, обязывает. Как всегда, либо ты, либо тебя.
– Брюс, ты должен поверить, это не я!
– Не выводи меня, а то сделаю так, что голова из задницы вылезет!
Я делаю шаг к нему, и Блейдси
– Ну зачем? Зачем ты это делал, Клифф? Зачем втянул во все это меня? А я-то думал, мы друзья!
– Я ничего не делал! Мы с тобой друзья, Брюс!
– жалобно ноет Блейдси. И тут силы его покидают.
– Я ничего не деееелааал... нееее деееелааал...
Он вцепляется зубами в рукав своего клетчатого пиджака, чтобы заглушить рыдания.
Противно смотреть, как хнычет взрослый мужчина. Никакой гордости, мать его... Ну разве видел кто-нибудь, чтобы я вот так вот раскисал? Хуй вам! Мы всегда держим себя в руках. А этому мудаку стоило бы умереть, покончить с собой, взяв пример с Клелланда. Будь моя воля, так кончали бы все эти недоделки; я бы заставлял их накладывать на себя руки - проводил бы естественную психическую селекцию. Сидел бы на телефоне доверия и оказывал услуги человечеству; если бы мне звонили такие вот разъебаи, я бы говорил: да, все правильно, вы и должны испытывать отчаяние. Дайте миру отдохнуть от себя, покончите с собственной никчемной жизнью. А если вам требуется помощь, я буду через несколько минут. Блейдси. Мусор. Отстой. Шваль, И не хуй туг с ним рассусоливать. Смотрю на него и начинаю учащенно дышать.
– Как бы я хотел верить тебе... Как бы я хотел верить тебе... Все, ухожу!
Вылетаю из камеры, сбивая по пути стул. За спиной стонет Блейдси:
– Бруууссс...
В коридоре понемногу прихожу в себя. Тычу пальцем в сторону камеры.
– Свихнулся. Совсем ебнулся. Не давать ему никакого кофе, - шепчу я изумленному недоумку в форме.
– Ладно, босс, - робко говорит он.
Вот такие парни мне нравятся. Мне нравится, когда меня называют боссом. Вот получу повышение и сделаю так, что все недоумки в управлении только так и будут ко мне обращаться. Серьезно! Я прощаюсь с гребаным католиком Маклафлином, благодарю его за помощь и подтверждаю, что да, теперь, оглядываясь назад, становится ясно: в данном случае мы имели дело с подпорченным товаром в форме брата Блейдси. Возвращаюсь в управление. Сажусь за стол и приступаю к изучению готовых лопнуть шаров Моники из Шеффилда с четко выраженными сосками. Сразу видно - фотограф свое дело знает.
Звонит телефон. Звонок из города. Сердце подскакивает, и грудь как будто сдавливает. Беру трубку.
– Да?
Это Банти.
– Банти.
– Его взяли?
– Да. Я только что виделся с ним.
– Держу пари, он по-прежнему все отрицает.
– Да... этого и следовало ожидать. Они все так себя ведут. Должен сказать, приятного мало.
– Да, наверно... Брюс, когда я смогу тебя увидеть?
– Я думал об этом, Банти, и полагаю, будет лучше, если мы не станем сейчас демонстрировать наши отношения. По крайней мере до тех пор, пока все это немного не поутихнет.
– Что...
– Банти, я очень многим рискую. Я детектив. Мне давно следовало взять Клиффа под подозрение. Я знал, что он за человек, знал о пленках и всем прочем... Мы... я... надо мной же все станут смеяться! А впереди заседание аттестационной комиссии. Ты понимаешь, о чем я?
– Брюс, никто ничего не узнает. Я буду очень осторожна. Обещаю, что никому ничего не скажу. Но ты должен приехать ко мне, Брюс...
– Конечно, приеду, - негромко говорю я в трубку.
– Ведь у нас с тобой не просто так, верно? У нас с тобой по-особенному.
Не волнуйся, толстуха, скоро я приеду и выебу тебя.
– Я тоже так думаю.
– Голос у нее ломается.
– Но я никогда не стану между тобой и твоей карьерой, не сделаю ничего такого, что могло бы повредить тебе.
– Банти, ты даже не представляешь, как много значит для меня то, что ты сказала. Всю свою жизнь я чувствовал, что предназначен для чего-то большего, но всегда было что-то, что сдерживало меня, тянуло назад. В моей мозаике всегда недоставало какой-то детали. Теперь я понимаю, что этим недостающим кусочком была любовь. Любовь и понимание чудесной женщины. Эта чудесная женщина - ты, Банти. Ты столько выстрадала, прошла через такие испытания... Я хочу это исправить.
– О Брюс...
– Ты просто помалкивай пока, дорогая, а я скоро приеду. Обещаю.
– Хорошо, Брюс.
– Мы скоро увидимся.
– Брюс... я люблю тебя.
Пошла на хуй, жирная падаль! Наши отношения вступили в завершающую стадию в тот момент, когда Блейдси оказался на казенной койке. Можно, конечно, еще какое-то время поводить эту корову за нос, избегая неудобных вопросов и пользуясь ею для поддержания чистоты и порядка в доме.
– Я тоже люблю тебя, Банти. Молчание.
– Мне надо идти, - говорю я.
Звонят по другой линии. Снимаю трубку. Ширли. Чтоб ее! В углу, возле раковины, стоит Гиллман с моей фирменной кружкой. Перехватив мой взгляд, он свободной рукой показывает на чайник.
– Ширли, - коротко говорю я.
– Проверяю, остался ли в ящике «Кит-Кэт». Парочка еще завалялась.
– Брюс... мне необходимо повидаться с тобой. Нам нужно поговорить.
Показываю Даги большой палец.
– О чем?
– Мне надо тебя видеть! Пожааалуйссста... Эта сучка сведет нас с ума.
– Хорошо, хорошо. В «Джинни Динс» через полчаса.
– Пожалуйста, Брюс, будь там. Не подведи меня...
– Да... конечно, нет, - говорим мы ей. Что «да»? Что «конечно, нет»? Затем, думая о Банти, но не о чувствах, а о том, что мы ей сказали, добавляю: - Я люблю тебя.
– Что? Ты серьезно?
Принцип одинакового подхода. Что даешь одной, то давай и другой. Укрепляет доверие в межличностных отношениях.
– Я не привык бросать такие слова на ветер. Уже иду. Увидимся.
– Пока.