Дерьмо
Шрифт:
– Надо было записаться в полицию!
– смеется Упырь.
– Всегда бы был с дурью!
Остальным тоже весело.
Смотрю на Окки, потом на Эстеллу. Лицо у нес сердитое, в обращенных на меня глазах ненависть, как будто я виноват в том, что она попала в такое вот неприятное положение. Горман перехватывает мой взгляд.
– Нравится птичка, а? Сексуальная, да? Ну, может, не такая сексуальная, как ты, но все-таки.
Притягивает Эстеллу к себе и целует, просовывая язык ей в рот. Она напряжена, чувствует себя неудобно и даже слабо сопротивляется, но потом уступает. Упырь поворачивается ко мне. Эстелла вытирает губы.
– Французский
– Готовлюсь к Кубку мира. Да и к жратве надо привыкать. Прошлым летом ходил в один французский ресторан. Тебе нравится ихняя жратва?
– Не пробовал, - отвечаю я.
– Такое шикарное заведение, - продолжает он.
– Все как во Франции. Лично мне нравится чеснок. И улитки тоже нравятся. С чесноком.
Он причмокивает губами.
– Ты вообще когда-нибудь был в этом заведении, приятель? «Ле пти жарден».
Название ресторана Упырь произносит с французским акцентом.
– Нет, никогда не был, - отвечаю я.
Мы с Кэрол ни разу туда не ходили. Мне никогда не нравилась французская кухня. Предпочитаю восточную. Например, «Радж» в Лейте. Или кабачок Томми Миа. Это был мой любимый. Столик у окна. На Далри-роуд есть неплохое местечко, «Анарклия». Кэрол там нравилось из-за обилия вегетарианских блюд.
– Дело было во время Фестиваля, - неспешно повествует Горман. Этот сучонок еще хуже Тоула.
– Я захожу в ресторан. В моем родном городе. Официант подлетает и говорит: вы делали предварительный заказ? Я осматриваюсь...
– он картинно ворочает головой, - и говорю: да. Конечно, у вас тут все классно, и декор, и обслуживание, и еда. Но мне нужен всего лишь столик.
Он презрительно смотрит на меня, как будто это я был тем наглым официантом.
Остальные угодливо хихикают и улыбаются, однако за ухмылками Окки и Эстеллы я вижу смертельные маски ужаса. Только Лексо никак не реагирует и безучастно смотрит в окно.
Горман с мрачным видом качает головой, продолжая веселить публику своей пантомимой.
– Но нет. Нет ни столика. Ни номера в отеле.
– Он пожимает плечами.
– Что ж, вскоре после этого «Ле пти жарден» закрылся на целый месяц. Оказывается, через пару часов какая-то банда ворвалась в заведение и все там перевернула. Поперепугала клиентов. Теперь я всегда нахожу там свободное место и получаю королевское обслуживание. Даже сейчас, в праздник, когда в Эдинбурге полным-полно туристов, я могу прийти туда в любое время и получу то, что мне надо.
Если кто думает, что я буду унижаться, молить о пощаде, то глубоко заблуждается. Они - мусор, отбросы, криминальный сброд. Они не такие, как мы. Страха в нас нет. А они - слабаки.
– Нашел чем хвалиться!
– смеемся мы, качая головой.
– Собрал банду тупых молокососов и разгромил дурацкий лягушачий ресторан. Нет, не впечатляет.
Мы снова насмешливо качаем головой, глядя в его темные глаза.
– Закрой еба...
– начинает Лидделл, отводя в сторону лампу и делая шаг вперед.
Упырь поднимает руку.
– Заткнись! Пусть говорит.
Я обвожу их всех взглядом и останавливаюсь на Гормане.
– Я знаю тебя, приятель. Ты всегда прячешься за чужими спинами. Ты - трус. Давай один на один. Ты и я.
– Я смотрю в его холодные-холодные глаза.
– Посмотрим, кто кого. Вы все тут слабаки. Я уделаю любого из вас! Говнюки! Трусливые подонки!
Есть, сработало! Надо лишь нажать нужные кнопки. Эти недоумки абсолютно предсказуемы. Они в шоке. Недоверчиво смеются, но что делать, не знают. Сюрприз, сюрприиииз! То, что казалось игрой, превращается в серьезное дело. Мы поломали их гребаные планы, и теперь им ничего не остается, как только доказывать свою состоятельность, подтверждать, что они именно те, за кого себя выдают. Первым не выдерживает Упырь Горман.
– Ладно, кончаем недоделка. Я сам им займусь.
– Давай просто прирежем свинью и дело с концом, - предлагает Лексо.
– Нет, я хочу уделать его сам.
– Горман смотрит на меня и громко смеется.
– Ты труп, - тихо говорит он.
Все осторожно тянутся к выходу. Упырь закрывает дверь на ключ и кладет его на полку над камином.
– Ключик от домика любви, - улыбается он.
Вот и все. Мы и он, тупой осел. Ничем не выдавая наших намерений, мы бросаемся на него, но Горман встречает нас прямым в лицо. Больно. В следующий момент он уже перехватывает инициативу, на нас обрушивается град ударов. Ублюдок хохочет, а у нас нет сил, мы слабы, мы даже не сопротивляемся, мы в отчаянии. Но так быть не должно. Он таранит нас головой, и наш нос как будто взрывается с хрустом. Мы хрипим, кровь хлещет и растекается по лицу, дышать нечем, а удары следуют один за другим, мощные, сокрушающие, и наши руки слишком тяжелы, мы даже не можем поднять их, чтобы прикрыться.
Мы падаем. Ботинки... они бьют только Брюса. Брюс защищает меня, защищает Стиви, всех остальных... нет... нет... Кэрол здесь нет. И Стиви здесь нет. Только я. Брюс. Брюс и Червь.
– Помнишь ту песенку? Ее крутили на дискотеках. Доктор Кис-Кис? Так вот, это я, - говорит Горман, подходя ближе.
Протягивает мне руку. Я сжимаю его пальцы. Помогает подняться. Кладет руку мне на плечо. Мы едва стоим на ногах.
– Я всегда ненавидел копов, - объясняет он.
– Не так, как ненавидят их все. Я ненавидел этих засранцев по-своему. Но ты не такой, как другие. Тебя еще можно спасти. Я еще сделаю из тебя честную женщину!
Упырь заставляет нас откинуть голову и смотрит нам в глаза, облизывая губы.
– Пидер-полицейский!
– Он улыбается.
– Пора тебе узнать кое-что по-настоящему...
Его язык вползает в наш рот, и его слюна смешивается с нашей кровью.
Горман отступает, задумчиво качает головой, и мы слышим его голос.
– Неплохо! Йо-хо! Думал, что уделаешь меня, педик хренов?
– Он вздыхает.
– А ведь тебе понравилось, а? Признайся, понравилось?
Да. Мы знаем, что нам нужно. Нам нужно, чтобы он сделал это еще раз. Таково наше последнее желание. Ну пожалуйста, давай еще разок, побудем вместе еще раз, напоследок. Нам хочется сказать это, прокричать, но мы молчим, мы только думаем, только надеемся, что он каким-то образом ощутит наше желание. Есть!
Он снова заталкивает язык в нашу голову, но теперь мы поднимаем ослабевшие руки, чтобы обнять его. Наши пальцы смыкаются у него за спиной словно в знак нашего слияния, нашего соединения, нашего братства. Нерушимое объятие... Кэрол...
О Кэрол мы обнимаем ее и впиваемся в ее язык и она пищит и пытается освободиться и отталкивает нас как тогда когда мы поругались из-за ниггера но нет дорогая на этот раз ты не уйдешь нет потому что мы обнимаем ее крепко-крепко и она дергается и мы движемся вместе соединенные объятием нет нет дорогая мы не отпустим тебя только не сейчас потому что мы должны быть вместе ты знаешь это Кэрол так должно быть должно быть всегда... наши глаза закрыты но свет проникает через тонкую мембрану век и мы идем к нему.